Не верила я в любовь, но кольца, слабо мерцающие на моих пальцах, доказывали, что граф, если и не влюблен в меня, хотя бы желает защитить. Как он нырял тогда за мной в озеро, как лечил после нападения старшекурсников.
Но даже если граф что-то ко мне чувствует, я не расскажу ему о той страшной тайне, что несет в себе моя кровь, о том, что я маг воды.
Роман сдержал слово и следующей ночью пробрался в окно, держа в руках пару старинных рукописей. Я закрыла шторы и помогла тяжело рухнувшему на пол другу подняться.
– Ты лучше их держи, – он протянул мне свою ношу, – это то, что удалось достать. Даже для моего отца они стоят слишком дорого.
Я взяла ветхие свитки и осторожно поместила их на стол в гостиной. Тут уже ждал чай, ароматный парок поднимался над кружками. Я так волновалась весь день, что погода над территорией академии была пасмурной, постоянно моросил мелкий противный дождь.
Мы с Романом развернули первый свиток. Он был исписан убористым почерком какого-то слабого мага воды, жившего более трехсот лет назад. Мы вместе вчитывались в эту чушь, но нам не было понятно ровным счетом ничего.
– Дабы обрести силы безмерные, магу воды должно пройти через испытания непомерные. Весь мир обрушивается на него, проверяет на прочность его дух и тело. Только достойный может получить способность управлять этой древней стихией, и да снизойдет благодать духов…
Роман фыркнул:
– Столько денег за бредни этого маразматика!
Я продолжала вчитываться, порой даже крупица ценной информации окупала приобретение документа. Это я усвоила во время своей подготовки к экзаменам. И действительно, ближе к концу в документе было написано: «Вся сила прирожденных магов воды в их эмоциях заключена, спокойное сердце и разум помогают управлять стихией. Гнев магу воды сдерживать надобно, а если нет сил более, то глаза закрыть и погрузиться в омут внутреннего моря».
– Говорю ж, маразматик, внутренние водоемы у него. Но ничего, во втором свитке пять упражнений для магов, сейчас и начнем практиковать!
Вовсе написанное первым магом не было безумием, я знала, о каком внутреннем море он писал, только я не знала раньше, как назвать эту часть своей души. Туда я ныряла, когда испытывала боль, оттуда брала решимость. Та часть меня была чем-то изначальным, она не ведала эмоций, жалости и любви, спокойная и дикая, как сама стихия. На секунду я почувствовала, будто могу уловить связь между тучами над своей головой и внутренним морем, будто еще немного – и я все пойму и все смогу, но это чувство пропало так же быстро, как и появилось. Пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать наваждение.
