) до появления структурализма, как и методы структуралистов, стремящихся к объективному и точному изучению художественной литературы, все же имеют свои границы применения. Они возможны и плодотворны там, где имеется повторяемость в больших масштабах. Это мы имеем в языке, это мы имеем в фольклоре. Но там, где искусство становится областью творчества неповторимого гения, применение точных методов только тогда дает положительные результаты, если изучение повторимости будет сочетаться с изучением единственности, перед которым пока мы стоим как перед проявлением непостижимого чуда» [Пропп 20016: 471].
И все же литературоведение нашло сферу для применения пропповских функций – массовую литературу, как и фольклор, обладающую известной степенью схематизма. Опираясь на пропповскую теорию функций, В. Шкловский выстраивает очередность типичных «ходов» в произведениях А. Конан Дойла о Шерлоке Холмсе [Шкловский 1929: 141–142], У. Эко – в романах Я. Флеминга о Джеймсе Бонде [Эко 2007: 257] и т. д.
Проблемой термина «функция» является его многозначность. Так во «Введении в структурный анализ повествовательных текстов» Р. Барта сталкиваются значения функции-действия и функции-роли, определяющей статус текстового элемента. Изначально французский исследователь понимает под ней «структурную единицу», «любой сюжетный элемент», «единицу плана содержания»: «высказывание становится функциональной единицей благодаря тому, “о чем оно сообщает”, а не благодаря способу сообщения» [Барт 1987: 394–395]. Но затем он разделяет функции в пропповском смысле (дистрибутивные функциональные единицы) и признаки (интегративные функциональные единицы): «Функции предполагают наличие метонимических, а Признаки – метафорических отношений; первые охватывают функциональный класс, определяемый понятием “делать”, а вторые – “быть”», – причем уточняет в сноске: «Функции нельзя отождествлять с поступками (глаголами), а Признаки – со свойствами (прилагательными), так как существуют поступки, выполняющие роль Признаков, то есть служащие “знаками” характера, атмосферы и т. и.» [Барт 1987: 397].
Многозначность понятия функции заставляет вводить другие термины и в фольклористике, и в теории массовой литературы: например, «мифема» [Леви-Стросс 2001а: 451] или «литературная формула» [Кавелти 1996: 34] и т. д.
Понятие мотива, определенное с позиции конкретного подхода, также позволяет избежать двусмысленности при анализе. И. Силантьев выделяет несколько направлений в трактовке мотива: семантическое (А. Веселовский, А. Бем, О. Фрейденберг), морфологическое (В. Пропп, Б. Ярхо), тематическое (Б. Томашевский, В. Шкловский), психологическое (А. Скафтымов), дихотомическое (А. Дандес, Н. Черняева, Б. Путилов, Н. Тамарченко, В. Тюпа, Ю. Шатин) и др.
