«Смерть изнутри», конечно же, связана с повествованием от первого лица. Мы не просто проникаем в сознание умирающего или готовящегося к гибели персонажа, но он сам рассказывает о грядущем событии. Такой тип танатологического нарратива наблюдается в «Дневнике лишнего человека» И. Тургенева, в «Последнем дне приговоренного к смерти» В. Гюго. Здесь от первого лица передается состояние человека, знающего о скорой смерти и размышляющего о ее обстоятельствах. Очевидно, что в данном случае не может быть описан сам момент смерти: повествование обрывается, и далее может следовать (как в «Дневнике лишнего человека») или не следовать (как в «Последнем дне приговоренного к смерти») сообщение о кончине нарратора, переданное уже с другой точки зрения. Изложение посмертного состояния «изнутри» – прием из области воображаемого, как в стихотворении М. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…».
Подобного рода наррация характерна для философской лирики, для фрагментов эпических или драматических произведений, где персонажи вербализуют свою танатологическую рефлексию, вроде подпрапорщика Гололобова из одноименного рассказа М. Арцыбашева.
«Смерть извне» изображается в безличном повествовании, где нарратор стремится не проявить себя и свое отношение к происходящему. Особенно часто данный тип наррации используется в тех случаях, когда персонаж уже не в силах говорить и мыслить – в момент смерти и после нее. Так бесстрастно описывается гибель Рудина в романе И. Тургенева (до реплики «повстанца»):
Венсенский стрелок прицелился в него – выстрелил… Высокий человек выронил знамя – и, как мешок, повалился лицом вниз, точно в ноги кому-то поклонился… Пуля прошла ему сквозь самое сердце [Тургенев 1960, VI: 368].
Ж. Женетт обозначил бы этот тип наррации как «внешнюю фокализацию». Мы называем эту наррацию «безличной» потому, что в ней невозможно точно определить конкретный источник сообщения.
Круг танатологических ситуаций, где может применяться «смерть извне», довольно-таки ограничен. Так описывается только чужая смерть, так нельзя передать танатологическую рефлексию. Это сухая констатация танатологического акта, похожая на хронику.
Вместе с тем возможны и другие типы наррации, как бы совмещающие различные нарративные инстанции. В первую очередь необходимо выделить повествовательную ситуацию, когда рассказ ведется от первого лица, но при этом описывается чужое умирание, чужая смерть и своя реакция (танатологическая рефлексия) на нее. Назовем эту разновидность
