– Я думал, тебя уже нет в живых, Лизан.
Пиме слушала эту беседу, вся дрожа. Оказывается, Криступас, такой тихий, неприметный в деревне человек, тоже был из другого мира, из неизвестности, в которой до той поры жил и этот рассказчик, столь похожий и столь непохожий на святого.
Она ведь ничего не знала о прошлом Криступаса. Теперь он вырос в ее глазах, стал значительнее, овеян какими-то тайнами. Она притихла, как мышка, сидела, слушала.
– Я жив, – ответил Лизан. – Где же я могу быть.
– А я думал, ты умер. – Пиме вздрогнула. – Ты же очень старый.
Лизан прищурился, и им почудилось, что он улыбается.
– Чистая правда, Криступас. Я уже однажды умер. Отделался от своей души – она сейчас в раю или в преисподней, – а потом снова воскрес. Теперь живу без души, и, признаться, мне куда спокойнее.
– Возможно ли такое, Лизан? Не насмехаешься ли ты над нами?
– Нет, Криступас. – Лизан оттолкнул пустую тарелку и пригубил водки из шкалика. – Чистейшая правда. Случилось это лет десять назад. Я преставился, объевшись поганок, и меня похоронили. Да только, слава богу, не сам вырыл яму. Такую неглубокую я бы рыть не стал. Новый могильщик оказался ветреным парнем, незнакомым с нашим грунтом, потому, когда я проснулся в гробу под землею, мне несложно было вылезти на воздух. С похорон прошла одна ночь. Я отряхнул прах со своей одежды и подался на запад, потом на север, пока не обошел множество стран и не увидел тьму людей, говоривших на непонятных языках. Путешествовать мне было легко, ничто не давило на сердце. Душа ведь уже покинула мое тело. С тех пор я живу без забот. И, видно, буду жить еще долго. Может быть – веки вечные. Моя душа ведь где-то там, – он показал пальцем вверх, – Господь Бог думает, что тело мое уже сгнило в могиле, Ему и в голову не приходит, что я преспокойненько гуляю по свету без души. Если Он не призрит на меня, я еще всех переживу. Неизвестно, где меня сейчас и хоронить. Просто так закопать где попало вроде бы не годится. Я ведь не животное, а человек. Но и на кладбище мне не место. Ведь у меня нет души. Вот оно как.
Шинкарь, стоя в дверях кухни, тихо заходился от хохота, согнувшись в три погибели. Лизан проследил за ним взглядом:
– Эй, хозяин, гони монету. Ты же подслушивал.
– Накормлю тебя даром, – сказал хозяин, утирая слезы, выступившие от смеха.
Лизан удовлетворенно кивнул.
– Так-то, Криступас, я еще похороню вас, Мейжисов. Чай, ты не забыл, что я тебе говорил на кладбище.
