Епископ понятливо кивал, словно желая сказать, что об этом и говорить не стоит: и так ясно.
– Итак, мне не дает покоя мысль, что с течением времени из Пялужиса вырастет мизантроп, который, пусть и не чувствуя открытой ненависти к людям, так и не сможет их полюбить.
– Вот оно что, – с сомнением пробормотал епископ.
– Не хочу утверждать категорически, – ректор приготовил пути к отступлению. – Это всего лишь домысел, который, однако, подкреплен моими многолетними наблюдениями. Ранее я не поднимал этой темы в беседах с вашим святейшеством, желая сам в этом убедиться.
– Выходит, – заметил епископ, – что, как бы тут выразиться, его любовь к ближнему не слишком очевидна?
– Ах нет, что вы. Напротив, она чересчур очевидна.
– Как же это так? – смутился епископ. – Ужель слишком большая любовь всегда превращается в равнодушие к объекту любви? Между нами говоря, я не совсем…
Ректор почувствовал превосходство перед этим человеком, напоминающим иконописный лик Христа: он-то лучше знает людей. Да, лучше. Однако ректор не так прост, чтобы выдать себя. Для него нет ничего важнее дела.
– Буду откровенен с вашим святейшеством: через мои руки прошло немало молодежи. Среди них были и прямодушные, и более скрытные типы. На одних мы возлагали больше надежд и упований, на других – меньше. И надо вам сказать, что те, кто на первый взгляд вызывали доверие, не всегда его оправдывали. Далеко не всегда. Скажу вам как на духу: жизнь показывает, что их собственные притязания и цели далеко не всегда бывают критериями их человеческой и пастырской ценности. Мы обязаны найти подлинные критерии и кое-чего достигли на этом пути. Увы, достижения эти скорее негативного характера: мы знаем, по каким признакам мы не можем о них судить. Но и это немаловажно. Мы знаем, что большинство людей, в юности особенно верящих, что их призвание – любить людей, позже становятся человеконенавистниками.
– А вы сами-то в юности не были в этом уверены? – спросил епископ.
– Не о нас сейчас речь, – ответил ректор. – Но раз уж ваше святейшество спросили, – нет, не был. Меня в то время волновали совсем иные материи. Совсем иные.
– Прошу простить меня, я вас прервал. Я только хотел проверить, не основываются ли ваши наблюдения на личном опыте.
– Нет, – грубовато брякнул ректор. – Они основываются на самых проверенных методах поиска истины.
– Полноте, полноте, – миролюбиво сказал епископ. – Я не хотел вас задеть. Я только не понял, почему идеи любви вредят молодежи.
