Никто и не пытается этому противиться, потому что это пустое занятие, а кроме того, такое время длится недолго. Наступает новый день – а может быть, ночь? – казалось бы, ничто не изменилось… но нет. Подкованные башмаки плотогонов шваркают по бревнам, когда мужики вскакивают на них, на фабриках ревут, словно впервые, станки, их шкивы и шестеренки (валы, колена, зубцы) начинают крутиться с удвоенной скоростью, устремляясь вдогонку за тем, что от них чуть не удрало, – временем… И вот уже маляр как ни в чем не бывало смешивает краски, получая изумительнейшие тона, коровы хлебают воду, неуклюже отбрыкивая звякающие ведра, и слюна смачно стекает по их мордам, лесоруб проверяет большим пальцем лезвие топора на остроту и думает, что оно еще острее, чем прежде, а крестьянин, как всегда ворча, затемно выходит из избы, бредет по пояс в грязной жиже, коли дело весною, или по сугробам, если на дворе зима. Громадный механизм мира людей вновь приходит в движение и набирает скорость, словно нагруженный воз, катящийся под гору, и, кажется, остановиться ему никак невозможно.
Осенней ночью человек понимает, что удел его – быть частью стада ему подобных и что поддержки он может дождаться только от них, ибо мир, в другие времена года кажущийся уютным и в ладу с ним, как с добрым старым приятелем, об эту пору обнажает самую свою суть: не доверяй, мол, мне, в самых своих глубинах я пестую злобу на тебя и род твой; ты не желаешь идти дорогой, которую я уготовил тебе когда-то, дав руки лишь для того, чтоб сорвать плод; ты заговорил языком, который я дал тебе для иного – чтоб ты перемалывал пищу; но ты недоволен постоянной сменой жизни и смерти, так нá тебе. Стены дома сотрясает удар, крыша трещит, словно суставы женщины в объятиях ярого любовника. Те, у кого есть жены, просыпаются и вновь засыпают, крепче обняв их. Одинокие ищут тепла в самих себе. Они призывают на помощь воображение и принимаются строить воздушные замки. Только тогда они вновь обретают доверие к миру и силу. Они видят чистые родники, текущие по зеленеющим, залитым солнцем лугам, слышат кристально-девственные голоса птиц, испытывают весеннюю прозрачность души. Только так они возвращают себе жизненно важное желание желать.
Тот, кому снился сон, пьет из кувшина воду, с удовольствием смачивая пересохшее, словно сосновая кора, нёбо, чуть позже берет трубку и набивает ее табаком. Этой ночью ему не суждено больше заснуть. Ему придется слушать зловещие стоны ветра за дверью и думать о том, что теснит грудь и грызет сердце.
