— Так чему вы тогда улыбались? — спросил Чжэн Цзыюнь. — Вы обещали объяснить.
— Я и забыл уже. По-моему, я целый вечер улыбался.
Они медленно пошли к трамвайной остановке. Глаза Чжэна блестели от света уличных фонарей, а в голове крутились разные мысли. Он первым прервал молчание:
— Сегодня я немало почерпнул для себя, этот Ян Сяодун помог мне понять одну важную вещь: как повысить активность масс. Нельзя читать им пустые нравоучения, твердить, что главное — работа, а жизнь, дескать, потом. Надо заботиться о них, верить в них, вдохновлять. Еще в древности говорили: «Благородный муж умрет ради друга». Знаете, как я в свое время пришел к революции? Не под влиянием «Коммунистического манифеста» или «Капитала», а потому, что прочел книгу итальянца Амичиса «Воспитание любовью»[21]. Именно она подтолкнула меня к правде, добру, красоте. По-моему, Ян Сяодун неплохой психолог, не так ли? Но я виноват перед вами, пригласил поужинать, а сам заставил целый вечер слушать совсем неинтересные для вас разговоры!
— Почему неинтересные? Ребята говорили о том, что волнует сейчас всех. Я тоже немало почерпнул для себя.
— Правда? — удивился Чжэн Цзыюнь и даже приостановился, глядя прямо в глаза художнику.
— Да, только я в основном наблюдал за вами. Думаю написать ваш портрет, хотя чувствую, что это будет трудно: у вас очень быстро меняется настроение. И это мгновенно отражается во внешнем облике, не суметь передать эти нюансы было бы обидно, но это, видимо, неизбежно.
— Нет, нет, не надо ничего писать! — решительно запротестовал Чжэн.
Доверчивые глаза художника вдруг стали серьезными, в них появилось такое же упрямство, как у Чжэн Цзыюня.
— У вас, конечно, могут быть свои резоны, но они наверняка несущественны. Каждый настоящий человек принадлежит не только себе…
Ровно без четверти восемь, как по часам, министр Тянь Шоучэн спокойным, неторопливым шагом прошел в свой кабинет, милостиво кивая встречавшимся на пути подчиненным, а иногда даже перебрасываясь с ними одной-двумя фразами. Так бывало ежедневно. Он не подражал иным министрам, считавшим позволительным опаздывать на работу. Привычным взглядом окинул свой огромный письменный стол, где легко мог бы улечься человек. Здесь уже было разложено множество бумаг, докладных и тому подобного. Тянь снял пальто, собираясь повесить его на вешалку. Нет, этот крючок шатается, повешу-ка на другой. Обеими руками пригладил волосы, хотя этого совсем не требовалось, заварил зеленого чаю, сел за стол и стал перебирать бумаги, ждущие его резолюций: шифрованные телеграммы, документы из центра, телефонограммы, доклады управлений, письма с мест. Вся корреспонденция была представлена в строгой последовательности, с учетом ее важности и срочности.
