Гибкая политика в деревне, акцент на получение прибыли противоречили былым установкам на бесконечный изнурительный труд и производство чуть ли не одних зерновых. В экономике разрешили существование разных укладов, среди которых главным оставался плановый, одобрили развертывание рыночного хозяйства и конкуренции. Сокращение объектов капитального строительства, снижение числа руководящих указаний, борьба с расточительством, незаконными доходами улучшили жизнь народа. Особенно благотворную роль сыграло повышение закупочных цен на зерно.
В области исправления политики по отношению к интеллигенции важную роль сыграли переоценка «событий на площади Небесного Спокойствия» и реабилитация безвинно осужденных, в том числе зачисленных в «правые». Это пробудило активность миллионов, способствовало развитию идеологии. Короче говоря, влияние 3-го пленума было огромным, он стал переломным моментом в социалистическом строительстве. Думая обо всем этом, Чжэн Цзыюнь понемногу успокаивался.
Письмо и доклад Хэ Цзябиня он запер в самый нижний ящик стола. Если кто спросит о них, он ответит точно так же, как в семьдесят шестом году, когда скрыл дерзкий материал Фан Вэньсюаня: «Не могу найти!» Скоро мы наконец изменим свою манеру обращения с письмами и прекратим передавать их по месту работы написавшего? Эта манера делает автора абсолютно беззащитным, а объект критики — совершенно неуязвимым.
В конце «культурной революции» Чжэна неожиданно освободили и включили в группу по разбору политических дел. Дела многих кадровых работников были предельно ясны, но группа никак не хотела их пересматривать. Чжэн Цзыюнь, требовавший справедливых расследований, вскоре был обвинен цзаофанями в адвокатстве, правом уклоне и прочих грехах. Про него писали дацзыбао[25], даже донесли самой «банде четырех». Еще немного, и его бы выгнали из группы. Само по себе это было не страшно, но если бы его место занял какой-нибудь левак, то многие кадровые работники никогда не получили бы свободы. А Чжэн, демонстрируя внешнюю мягкость при внутренней твердости, не желал выносить лживых решений. Он все тянул время под предлогом того, что вопрос еще нужно изучить, собрать дополнительные сведения и так далее. В результате каждое дело обсуждалось чуть ли не бесконечно. Другие члены группы уставали и сдавались, но сердиться на Чжэна видимых оснований не имели. Все дела, которые он разбирал, были благополучно завершены. У китайцев, разумеется, свои, китайские методы: он часто горько усмехался, называя себя хитрым старым бюрократом; но без таких, как он, явно было бы еще хуже. Бюрократия иногда бывает по-своему полезна. В Китае уже четыре с половиной тысячи лет пишут бумаги; если будем тянуть с их рассмотрением, ничего страшного не случится — это лучше, чем глупая поспешность. Но сколько все-таки сил и времени отнимают эти пустые заседания и словопрения!
