Убрав монеты обратно в мешочек и спрятав его под половицею за печкой, игумен снова опорожнил ковш воды, после чего бухнулся на колени перед святым ликом и принялся усердно молиться. В этой позе и застал его стук о деревянное било, которым келарь созывал братию к заутрени.
Выйдя из кельи, настоятель немного оторопел. Возле церкви аккуратно выстроились воины с пришедших вчера кораблей. Все были в одинаковых накидках, которые защищали от дождя. "Эх! Какая паства!" — с умилением подумал он, осеняя собравшихся крёстным знамением, и гордо зашагал к храму.
После необычной заутрени, которая длилась несколько дольше, игумен уединился с одним из братьев в келье. Долго что-то писал, после чего поставил на бумаге печать, спрятал её в небольшой деревянный тубус, который тоже опечатал.
— Слушай меня, Иаким, внимательно, — обратился он к смиренно стоящему в ожидании мужчине, — возьмёшь с собой снеди на пару дней, лодку покрепче и отправишься в Соломбалу (район современного Архангельска). Придёшь там к старосте и передашь вот эту бумагу.
— Хорошо, отче.
— Слушай дальше. На словах передашь, что бумагу надо доставить ко двору Великого Московского князя. Скажешь, что послы важные из-за моря пожаловали, предупредить надо.
— Всё сделаю, отче.
— Погоди… После того, как передашь бумаги, отправишься в Нёноксу (село на побережье Двинской губы) ко двору купца Михайлы Вепрева. Передашь ему моё благословение, да скажешь, что дело есть, его лично касающееся. Пусть поспешает ко мне. Всё понял?
— Да.
— Ну, ступай тогда с Богом, — сказал игумен, перекрестив посланника.
А вокруг монастыря полным ходом кипела работа. Пострадавший корабль при помощи кучи разных приспособлений ещё вчера вытащили на берег. Теперь с него снимали всё самое ценное. Что-то сразу увозили на "Земляка", что-то пока переносили в палаточный городок, образованный накануне. Ночь прошла нормально. В палатках подвешивали гамаки, а чтобы не замёрзнуть, топили печи-буржуйки. Трубы, которые шли от них, проходили через всё помещение под спинами спящих и, делясь теплом, позволяли чувствовать себя вполне комфортно.
Покинув Александрию, Константин старался нигде не задерживаться. Корабли останавливались лишь для пополнения запасов воды и продуктов. Ради этого пришлось посетить Сиракузы, Майорку, Малагу, над которой только-только начали сгущаться тучи гнева португальского принца. После Малаги экспедиция сделала свой привал лишь на Фарерских островах. Путешествие более-менее проходило гладко. Возникающие угрозы пресекали сразу, стреляя с больших расстояний. Глядя на фонтаны воды и дальность пушек неизвестных кораблей, любители поживиться за чужой счёт связываться с ними не решались. Последним местом, где остановились русичи перед конечным пунктом своего путешествия, был небольшой норвежский остров, недалеко от Рёст. Местные жители, а проживало тут около двухсот человек, встретили Башлыкова и экипажи его кораблей настолько доброжелательно, что он им щедро отсыпал подарков. Пять маленьких зеркалец, величиною с ладошку, три десятка стеариновых свечей, десять мотков разноцветных ниток, каждая в пятьсот метров длиною, два топора, три охотничьих ножа, два трёхлитровых чугунка и одну буржуйку. Местный католический пастырь от такого богатства был просто в шоке и долго-долго благодарил адмирала. Может благодаря его молитвам удалось без потерь пройти шторма, что встретили их в Баренцевом и Белом морях.
