– Они не хотят знать, – сказала Кэрол несколько дней спустя Агнесс, которая позвонила ей после работы. – Бетти сказала, что теперь слишком поздно, и просто повесила трубку.
– Я уверена, что она изменит мнение в конце концов, – уверяла ее Агнесс.
– Это не имеет значения.
Кэрол пыталась понять, связано ли отсутствие интереса у Бетти и ее мужа к ее беременности с тем, что они всегда ее недолюбливали. Когда они с Рэем приезжали к ним в гости (считаные разы), они держались официально-отстраненно, хотя она изо всех сил старалась им угодить. Теперь ей было все равно. Ее бросало из стороны в сторону – от радости по поводу беременности и скорби из-за потери мужа и родителей, и эти эмоциональные качели выматывали и высасывали все силы. Она не могла всерьез переживать по поводу равнодушия свекров. В течение всей беременности она испытывала горькое ощущение вины: каждый раз, когда ее охватывало счастье, она моментально начинала корить себя за это и чувствовала себя предательницей. И заканчивалось все слезами. Так что чего-чего, а эмоций ей хватало.
Постепенно, очень-очень медленно, периоды скорби стали укорачиваться, а периоды счастья увеличиваться. Агнесс поддерживала ее во всем, так же как и Берти, которая вернулась из командировки. Три женщины объединились, и, когда родилась Имоджен, улыбчивая, красивая и здоровая девочка, они все трое были счастливы. Кэрол было плевать, что Бетти и Джордж не позвонили и не прислали даже открытку – любви и заботы, которой окружили ее и ребенка Агнесс и Берти, хватало с лихвой.
* * *
Когда Имоджен было шесть месяцев, пришло интересное предложение.
Лилиан Фурнье, мать Берти, управляла пансионом в одиночку вот уже много лет, но недавно упала и сломала руку. Берти поехала в Прованс ей помочь, а вернувшись, сделала предложение Агнесс и Кэрол. Лилиан в свои шестьдесят восемь лет была еще вполне в силе, но падение ее подкосило, и она задумалась о том, что ей в пансионе нужны помощники. Берти пробыла с ней в Провансе месяц и теперь считала, что было бы здорово всем им туда отправиться и помогать ее матери. Кэрол эта перспектива одновременно и пугала, и возбуждала: ее опыт путешествий за границу ограничивался парой отпусков с Рэем в Коста-дель-Соль, а три года изучения французского в школе обеспечили ей лишь начальный уровень владения языком. Переезд в другую страну был, конечно, серьезным шагом.
– Я могу взять перерыв на срок до пяти лет, – сказала им Берти. – Сомневаюсь, что мы пробудем там так долго, но разве не чудесно будет нам всем вместе провести там какое-то время? Мы уже говорили об этом раньше… – она повернулась к Агнесс, – но тогда решили, что время неподходящее. И пусть я в глубине души уверена, что мы не относимся к тем людям, кто всерьез захочет остаться в глуши и наслаждаться прелестями провинциальной жизни, разве можно упустить шанс проверить это?
