Винс молчал.
– Куда она могла направиться? – спросил Конор. – Мы исходим из того, что она не вернулась из Франции, но ведь возможно, что она решила поехать к кому-нибудь в Ирландии? К каким-нибудь родственникам?
Винс покачал головой.
– Совсем никого?
– Она не общается со своей семьей, – ответил Винс.
– Но кто-то же у нее должен быть.
– У нее есть сводная семья в Англии и пара чокнутых тетушек в Штатах. Не могу себе представить, чтобы она поехала к ним.
– И все-таки вам стоит их опросить.
Винс стиснул зубы.
– Я уверен, она вернется, – заверил его Конор. – Ей просто, наверное, нужно побыть несколько дней в одиночестве. Я могу это понять. Нам всем это иногда бывает нужно.
Винс встал и пошел к двери. Открыв ее, он повернулся к Конору.
– Надеюсь, ты сможешь сегодня ночью спать, – сказал он и с треском захлопнул за собой дверь.
* * *
Шона Иган всегда считала, что декор кухни Имоджен – это следствие ее французских корней. Для Шоны он был просто квинтэссенцией всего французского: все эти убогонькие грязно-белые шкафчики и аксессуары в синюю клетку, все эти горшочки с пряными травами на подоконниках… В них был континентальный дух, утверждала Шона, когда они с Имоджен пили кофе за деревянным столом. И нечего даже притворяться, что это не так.
– Тебе нравится думать, что ты по-прежнему живешь там, – сказал ей Шона однажды. Но Имоджен покачала головой и ответила, что вполне счастлива в Дублине и довольна своей жизнью.
– Еще бы! – воскликнула Шона. – И я была бы счастлива, если бы мне удалось захомутать такого вот Винса Нейтона.
Имоджен рассмеялась и согласилась с ней, сказав, что Винс действительно мужчина ее мечты.
В таком случае, думала Шона, сидя сейчас напротив него за столом, почему, черт возьми, Имоджен взяла и сбежала, не сказав никому ни слова? Что, ради всего святого, на нее нашло? Винс носился с ней как с принцессой! У них был идеальный брак, все это знали.
Она перезвонила Винсу, прослушав его сообщение, и он рассказал ей, что Имоджен не вернулась домой.
– Она не могла уйти вот так, ничего не сказав, – уверенно заявила Шона. – Она же тебя любит.
– И я люблю ее! – воскликнул Винс. – Но что-то явно пошло не так. Ты же знаешь, какая она хрупкая.
Вообще-то Шона не думала, что Имоджен такая уж хрупкая, но не могла не признавать, что подруга иногда придавала слишком большое значение мелочам. «Ты любишь из всего делать драму, – сказала она как-то Имоджен. – Любишь сгущать краски, любишь сутулиться и делать все эти твои французские штучки, хотя твои родители были чистокровными ирландцами!» И та согласилась, что иногда бывает чересчур мелодраматична, но это только потому, что жизнь действительно невыносима, просто невыносима… Это заставило тогда Шону взглянуть на нее повнимательнее и спросить, все ли с ней в порядке. Имоджен ответила, что теперь да и что Шона всегда знает, как поставить все на свое место. И ей повезло, что у нее есть такая подруга!
