– На всё воля Господня. Я извещу аббата Изидора о твоём желании, брат Пьер, поработать вместе с братом Николя.
Будущий изобретатель шампанских вин ушёл, не скрывая своего крайнего разочарования, а Николай с друзьями были вынуждены следовать за помощником аббата, чтобы узнать о своей дальнейшей судьбе. Идти пришлось совсем недалеко. Канцелярия настоятеля монастыря располагалась на втором этаже, как раз напротив здания, где находилась общая трапезная монахов. Когда подошли к двери канцелярии, Бастиан осторожно постучался и, дождавшись ответа, открыл дверь.
Аббат Изидор сидел за массивным письменным столом, обложившись целым ворохом бумаг. Он лишь коротко взглянул на вошедших и снова углубился в чтение. Гости терпеливо дожидались, когда его святейшество вновь обратит на них своё внимание. Прошло минут пять в абсолютной тишине, прерываемой лишь шуршанием перелистываемых страниц документов и поскрипыванием пера. Наконец аббат отложил в сторону перо и устремил свой острый взгляд на гостей.
– Мне доложили, что все дни, пока меня не было в монастыре, вы усердно трудились на благо нашего ордена. – раздался скрипучий старческий голос настоятеля. – Так же вас регулярно видели на молебнах, и вы не гнушались склонить головы перед ликами наших святых. Это отчасти радует моё сердце, и я полагаю, что не зря ездил в Версаль.
Аббат Изидор прервал рассказ. Его чёрные глаза подобно острым иглам прощупывали каждого из троицы. Остановив взгляд на Николае, он взял со стола чётки из тёмного янтаря и, откинувшись в глубоком кресле, стал медленно, методично перебирать их. Узкие и длинные пальцы, несмотря на годы, сохранили гибкость и ловкость. Бывший опер не испугался леденящего давления чёрных глаз Изидора. Не прятал взор, но и старался выглядеть не слишком наглым и самоуверенным. Молчаливая борьба длилось с минуту, пока аббат не продолжил ровным, холодным голосом:
– Люди нашего ордена доложили из Рутении, что у вас, принц Николя, в Москве осталась жена?
– Ваши люди вам сказали истинную правду. У меня действительно осталась в Москве жена, и зовут её Марфа. Она боярыня, дочь Алексея Никифоровича Остафьева. Мне, по приказу царя Петра I, пришлось её перед поездкой в Европу оставить в Москве, хотя я бы желал, чтобы она сейчас была во Франции, со мной и её отцом.
Алексей Никифорович при упоминании своего имени коротко поклонился, но аббат лишь мельком посмотрел на него. Его явно больше интересовал Николай.
