— А в полную силу входит годам к тридцати?
— Именно так, государь. И после того, как она войдет в полную силу, ей сопротивляться уже почти невозможно. Думаю, именно поэтому моя мама умерла такой молодой.
— Умерла? — в его голосе не прозвучало должного сочувствия, лишь интерес. — Маги или лекари установили причину?
— Да. В простом объяснении прозвучало, что она слишком сильно страдала от избытка внимания.
— Твоей матери не хватало возможности прятаться столько, сколько требует магия. Так?
— Так… — я хоть и ответила, но внутренне сжалась.
Конечно, я на всякий случай тщательно продумала свою биографию — чтобы не исказить исследования, но и не сказать лишнего. Мол, мать моя тоже служила в богатом доме, где часто принимали гостей. И как бы ни была добра к нам обеим хозяйка, но достаточной изоляции обеспечить не могла. Однако Тхэ-Ра не продолжил допрос о моей истории, тем самым и не вынудил меня врать. Он прошел в самый центр, где овалом стоял большой стол, я поспешила за ним.
Он неожиданно перешел совсем к другим вопросам:
— Тебе нравится здесь, Кая? Орилла добра к тебе?
— О! Она прекрасная женщина, государь, — я ответила честно. — Благодарю вас снова за ваше согласие!
То ли ему было все равно до моей благодарности, то ли нашлись темы поважнее:
— Ну, раз ты тоже к ней прониклась, то попрошу искренности: а сама государыня счастлива? Есть вещи, о которых женщины почему-то не говорят мужчинам. А хотелось бы знать.
В его просьбе я рассмотрела нечто очень важное: жестокому Дракону не наплевать на жену, он всерьез интересуется ее счастьем. И я ответила так честно, насколько могла себе позволить:
— Я не заметила признаков серьезного беспокойства. Думаю, все, о чем мечтает государыня, — поскорее родить вам сына.
— Мы все об этом мечтаем, — спокойно заметил он. — Но она может родить только Дракона, потому не понесет, пока сама не будет готова полностью к принятию такой магии. Мы подождем сколько потребуется, как и она подождет.
Казалось, что наш разговор протекает в очень доброжелательном русле и притом касается довольно личных вещей, потому я осмелилась на наглость:
— Государь, могу я задать вопрос, который может прозвучать не совсем уместно?
— Задавай, — он словно с трудом отлепил от меня взгляд и повернулся к столу, вытаскивая из высокой стопки книг одну.
Меня одолевало смущение, но очень хотелось услышать об этом именно из первых уст, потому я все же спросила:
— Государь, ваш вопрос о супруге говорит о том, что вы о ней заботитесь. И, насколько я успела заметить, ваш брат тоже относится к государыне с бесконечным почтением. Потому у меня не укладывается в голове одна вещь: правда ли, что ее казнят, если она понесет дочь, а не сына?
