— Ого. Какая странная магия, — спокойный голос ужасал сильнее прочего. — А еще раз так сможешь?
И тут я не выдержала. На глаза навернулись слезы, хоть я и не позволила себе разреветься. Надо же быть настолько неудачливой, чтобы сразу нарваться на сильного мага! В его способностях сомнений не оставалось. Если получится повторить трюк, то он снова поймает — двигается намного быстрее, чем я, когда позволяю магии освободиться. Теперь я смотрела в землю, никто не должен видеть моего стыда. Голос, как и все тело, дрожали:
— Пощадите, господин! Пощадите. Я хотела украсть ваш хлеб, но…
Он будто бы посмотрел в сторону и переспросил все с тем же спокойствием:
— Какой еще хлеб? Что ты несешь, ведьма? Да хватит уже трястись, раздражаешь. Хочешь жить — отвечай на вопросы.
Притом продолжал держать за запястья все так же крепко. Я не поднимала головы:
— Я хотела украсть ваш хлеб, господин. Но я два дня ничего не ела, кроме ягод. Прошу простить, милости вашей прошу.
Он вдруг тихо рассмеялся — это было настолько неуместно, что от удивления я посмотрела вверх. Мужчина оказался довольно молод, темноволос, но луна не слишком хорошо освещала его лицо. И он смеялся! Хотя ему почему бы не посмеяться — поймал воровку с поличным, причем сам настолько силен, что может, наверное, одним заклинанием сжечь меня дотла. Сжечь, испепелить — почему-то именно эта мысль заставила сильно вздрогнуть. Интуиция еще не дала точной подсказки, но что-то отчетливо заскрипело внутри. Не утопить, не повесить на первом дереве и не снести голову своим мечом, а страх был вполне определенным — быть сожженной.
И он наклонился чуть ниже, поймав мой взгляд:
— А теперь, ведьма, давай еще раз, но на этот раз честно. Как ты меня выследила? И что это за прическа такая? Новая ведьмовская мода?
Слова давались с трудом:
— Я ваш костер увидела… Хотела украсть ваш хлеб. Виновата, господин, я очень виновата.
— Нет, ваш король действительно настолько туп и думал, что меня можно убить во сне? Это, знаете, как-то даже обидно, — он мельком улыбнулся.
— Я… я хлеб пыталась… Если бы убивать, то я бы с другой стороны…
Он снова посмотрел на то место, где лежала еда, и нахмурился. Похоже, сопоставил. Потому снова посмотрел прямо и вдруг резко отпустил. Не сорвалась я с места только по одной причине — поймает через мгновение. А раз отпустил, то допускает возможность разговора. Казалось, что он очень расслаблен, и даже в голосе напряжения не слышно:
