— Нини хорошая! Ты плохая! Тыыыы! — от неожиданности Кара выронила Мати, тот упал, но тут же подскочил, а потом бросился прочь от нее к окну, перегнулся через подоконник:
— Нинииии…не уходи! Нинииии!
Прежде чем все поняли, что происходит, мальчик вылез в окно восьмого этажа и стал на подоконник, и все это под объективами камер. От испуга у Альвареса потемнело перед глазами, и сердце не просто сжалось, его скрутило, сдавило от понимания, что малыш на волосок от смерти и что он сам виноват в этом. Плевать на папарацци, плевать на суд. На все плевать. Надо было не позволить Каре устроить сцену, не позволить отобрать мальчика у Нини, к которой у того какая-то патологическая любовь. Не поддающаяся объяснению и пониманию.
— Матиии, малыш, маленький мой. Иди к папе!
Протянул руки к сыну, но тот отрицательно качнул головой, и маленькая ножка скользнула по подоконнику.
Снизу и сзади вскрикнули и охнули. А Альварес почувствовал, как у него отнимается все тело, как немеют руки и ноги, и кажется от боли крошатся даже кости.
— Мати, давай папа возьмет тебя на руки, и мы поедем домой. К Нине. Давай, маленький. Ты же любишь папу?
— Ты тоже плохой!
— Да, малыш, да, я тоже плохой. Согласен. Но если с тобой что-то случится, я не переживу. Папа любит Мати.
— Не любит! Мати любит Нини. Моя Нини. Мояяяя.
Качает головой, и глаза полны слез. Маленькие ладошки с растопыренными пальчиками прижимаются к стене. Один неверный шаг, и он полетит вниз, где уже собралась толпа и с диким, извращенным любопытством смотрит на разыгрывающуюся вверху в здании суда драму. Где-то вдалеке слышен вой скорых и полиции. Только их сейчас и не хватало. Мати всегда боялся громких звуков, и сирена может его напугать.
— Отойдите! Слышите? Отойдите!
Повернулся, дрожа от панического ужаса, от собственного бессилия, и встретился взглядом с синими глазами Нины. В них упрек, ненависть и какое-то отчаянное выражение, как будто это она сама стоит там на подоконнике и вот-вот сорвется в пропасть.
— Отойдите. Не трогайте его. Он вас не слышит! Вы не видите? Он напуган, он… как же вы все этого не видите?
Невольно попятился назад, и в груди все ломит, саднит от безумной надежды, что у нее получится, что она сможет то, что не смог он.
— Пожалуйстааа, — одними губами, с мольбой заглядывая ей в глаза. — Достань его оттуда. Заклинаю. Молююю.
— Отойдите!
Посторонился, пропуская Нину. Она сняла туфли на каблуке и подошла к окну.
— Мати, можно Нини с тобой посидит?
