— Иди внутрь. Я догоню.
— Зачем мы сюда приехали?
— Подпишешь договор и поедешь ко мне. У меня сегодня важная встреча вечером, и Матео не с кем оставить. Все, иди, не мешай мне.
Снова впился в свой сотовый. Что он там все время смотрит? Прилеплен к нему, приклеен. Надо, чтоб потом этот телефон пробили. Куда звонит и кому пишет.
Я собралась войти в кафе, но мне преградили дорогу.
— Куда?
Посмотрела на секьюрити.
— Здесь одна чашка кофе стоит, как твоя трехмесячная зарплата. Давай иди отсюда, малышка. В такой обуви тебя даже в Макдональдс не впустят.
Тяжело дыша, стискивая зубы, чтобы не вспылить, не взорваться. Киваю согласно и отхожу назад, к Альваресу.
— Меня не пускают внутрь.
— Что?
Оторвался от экрана.
— Не впускают, я говорю.
— Аааа, эй, Рико, она со мной. Впусти.
Более удивленного и ошарашенного взгляда я никогда не видела, когда проходила мимо здоровяка, посмевшего меня не впустить, не удержалась и сильно наступила ему на ногу. И намеренно посмотрела в глаза, давая понять, что сделала это нарочно.
Подскочил на диване, как от толчка, как будто кто-то треснул ребром ладони по затылку. Вокруг темнота кромешная. Тихо очень. Так, что ему слышно собственное дыхание и где-то вдалеке легкие постукивания. Как будто что-то бьется о стену. Если б не проснулся, не услыхал бы. Поднялся на ноги, тряхнул мутной головой, перед глазами замельтешило, где-то у ног грюкнула пустая бутылка из-под русской водки. Пнул ее босой ногой и, морщась от головной боли, направился к двери. Стук продолжал доноситься откуда-то слева. В коридоре темно, пришлось светить сотовым. Прошел туда и обратно. Прислушался. Внезапно глаза расширились, повернул ручку в комнате Матео, распахнул дверь — мальчик сидел на полу у стены с крепко закрытыми глазами, он сжимал ладошками виски и ударялся лбом о стену. Что-то бормотал. Едва слышно. По щекам текут слезы. Альварес тут же бросился к малышу, схватил на руки и гортанно застонал, когда понял, что пижамные штаны мокрые. Остаток ночи Матео спал на диване, рядом с отцом, а тот смотрел на своем сотовом кадры записи с камеры в комнате мальчика. Видел, как тот вскакивает ночью с кровати, как жмется к стене, как плачет и закрывает лицо руками. Почти каждую долбаную ночь, пока Альварес спал — его маленький сын сидел в темноте у стены и беззвучно плакал. Но ни разу не закричал и не позвал никого. И в ушах звенит голос жены:
«Ты — мальчик! Ты не можешь орать, ссать в штаны и бояться! Понял? Ты вырастешь и станешь футболистом, как твой папа. Нытики и трусы футболистами не становятся. Не зли меня. Не будь как…» Она не договорила, а он и не слушал. Ему казалось, что это верно. Что мальчик должен справляться со своими страхами.
