На аллее Илья Львович встретил Антонину Антоновну. Она прогуливалась со своей Светланкой.
— Как теперь учатся ребята, не мешает увлечение романтикой? — поинтересовался профессор.
— Нет, — охотно ответила учительница. — Сорванцов моих словно подменили. Никогда прежде они не занимались с таким, я бы сказала, рвением, как в конце этой четверти.
— Я очень боюсь за Ину. Сын у меня вырос лентяем… Знаю, сам проглядел, но почему, как это вышло? Я решительно отказываюсь от Виктора!
— Мне думается, напрасно, — заметила Антонина Антоновна. — Никогда не нужно терять надежды исправить человека.
— Так думают только начинающие педагоги. Да, я согласен, что исправить человека можно, но он все равно не будет таким, каким должен быть. В нем остается такая, знаете ли, червоточинка. Упущенного никогда не наверстаешь…
— Я не согласна! — горячо заспорила учительница.
— Не надо говорить об этом, — поморщился профессор. — Мне за шестьдесят, я больше видел! Сегодня Виктор ушел из дома. Он угнал мою машину и оставил вот что…
Илья Львович извлек из кармана пальто бумажку, Антонина Антоновна прочла:
«Отец! Не сердись на меня, пожалуйста. Весна есть весна, и для меня нашлось дело. „Победу“ я беру как свою долю в хозяйстве. Больше я ничего не требую. Еду на юг, где больше солнца; в Батуми у меня есть дружок».
— Надо задержать его! — воскликнула учительница.
— Не стоит! Это не побег Феди Прибыткова, а нечто сов-сем дру-уго-е. Сорную траву…
Не договорив, он простился и, ссутулившись, медленно пошел прочь.
* * *
Многим ребятам на Чистых прудах не верилось, что ни сегодня, ни завтра не надо готовить уроков: наступили большие каникулы — на все лето. Однако ученики шестого «Б», теперь уже седьмого «Б», все еще продолжали ежедневно ходить в школу. Там для них была отведена специальная комната. На дверях ее красовался таинственный знак: изображение конверта с сургучной печатью, перекрещенного лопатой и пионерским горном. В этой комнате складывали банки, ящики, мешки, сумки, шили палатки, собирали брезентовую лодку, монтировали радиоаппаратуру.
Здесь работал экспедиционный отряд пионеров.
На последний перед отъездом сбор спешили ребята из Чистопрудного переулка. Ина догнала Федю на полпути, у Покровских ворот. Оглядела его военную (мамину!) гимнастерку, большие не по ноге сапоги (отцовские!) и удивилась:
— Ты совсем взрослый. — И, рассмеявшись, добавила: — Теперь портупею надо бы.
Федя поправил ремешок планшетки, согласился с ней:
