– Товарищ старший лейтенант, дайте нам полчаса.
Особист козырнул и вышел. Без возражений. А я узнал наконец полковника. Ещё бы не узнал. Он же был легендой. Командир 1-го гвардейского парашютно-десантного краснознамённого Варшавского полка особого назначения Герой Советского Союза полковник Доценко. К концу войны командовал дивизией, а в семидесятых был командующим ВДВ. В подростковом возрасте я именно из-за него собирался идти в Рязанское высшее воздушно-десантное командное дважды Краснознамённое училище им. Ленинского комсомола. Потом, правда, пошёл в Киевское общевойсковое.
И что он тут делает? Впрочем, если Горбатов здесь, то и полковнику ничего не мешает. А вот почему его так беспрекословно слушается смершевец – это вопрос. Мне указали на нары, сам легендарный десантник уселся на них же. Посидели, помолчали. Я изучал нары, полковник – меня. Минуты через три прозвучал вопрос, от которого у меня отвалилась челюсть.
– Ну, лейтенант, и из какого ты года?
Если бы не Мишка с его теориями, я бы точно слетел с катушек от всего этого. А так ничего, только слова в горле застряли и вылезать не хотят. Полковник засмеялся.
– Так из какого, товарищ лейтенант?
Да ладно, он сам спросил, почему бы и не ответить?
– Из 2013-го, товарищ гвардии полковник.
– Так. А страна какая?
Не понял? Что значит, какая страна? Он меня что, за шпиона из будущего принимает? Или это пароль какой-то?
– СССР.
Полковник выпрямился. Правый глаз чуть прищурился, да и вообще лицо затвердело.
– СССР?
– Так точно. Союз Советских Социалистических Республик.
Он встал и заходил по камере. Всё быстрее и быстрее. И с каждым шагом всё шире улыбался. Потом снова сел напротив, прихлопнул рукой по колену.
– Значит, СССР! Что закончил?
– Киевское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени М. В. Фрунзе, товарищ гвардии полковник.
– Когда?
– 15 июля.
– Здорово. И как ты тут оказался?
Пришлось рассказывать о Мишке, реконструкторах, поездке в Сороки и принятом на шоссе решении…
– …врезался я в этот грузовик, снёс его с дороги и всё, отключился. А очнулся уже здесь. И тоже после аварии. Только я не грузовик с пьяным водителем снёс, а немецкий разведывательный БТР.
– Ясно, дальше я приблизительно в курсе. Значит, так. Я сейчас схожу, поговорю с Батей, потом отзвонюсь в одно место. Хотя нет, сначала отзвонюсь, а уже потом поговорю. А ты отдыхай, никто тебя пока трогать не будет.
Но до того как он ушёл, я не удержался. Мишкины слова о резком изменении истории в 1940-м звучали в голове.
