В себя я пришёл там же, возле танка. Сидел, прислонясь спиной к каткам. Голова и плечи мокрые, видимо, водой отливали. В двух шагах от меня несколько командиров беседуют с Рамоном. Он что-то им горячо доказывает, можно даже сказать, горячится. У одного из них в руках документы. Я ощупал накладной карман на груди. Так и есть, пусто. Значит, документы мои.
Рядом раздались шаги и радостный возглас моего ординарца:
– Товарищ лейтенант!
Говорившие с моим бывшим комиссаром офицеры обернулись. Обычные лица. Одному около сорока. Роста среднего, с круглым лицом и, кажется, бритой наголо головой. Другой помоложе, лет тридцати, наверное. Лицо узкое, с щегольскими тонкими усиками. Взгляд прицельный, наверняка смершевец. И у обоих весьма и весьма озадаченный вид.
Я протянул руку, и Корда помог мне встать. Привычно одёрнул потерявшую всякий вид форму, сдвинул кобуру по-уставному, кстати, пистолет на месте. Провёл рукой по волосам, и ординарец тут же сунул мне в руки пилотку. Надел, сделал строевой шаг вперёд и вскинул ладонь к виску.
– Исполняющий обязанности командира узла обороны лейтенант Дубинин.
Оба офицера выпрямились и отдали честь.
– Подполковник Листьев, командир полка.
– Старший лейтенант Осин, Смерш.
Я опустил руку и указал на свои документы в руках старлея.
– Разрешите?
Он колебался буквально мгновение, а потом протянул документы мне.
– Прошу.
Убирая удостоверение и всё остальное в карман, мотнул головой назад.
– Долго я был без сознания?
Ответил мне Корда.
– Больше двух часов, товарищ лейтенант.
Чёрт, долго. И времени у меня, судя по тому, что я видел, не слишком много.
– Товарищ подполковник, командующий фронтом приказал составить наградные списки и списки погибших. Разрешите уточнить обстановку у младшего сержанта.
Подполковник кивнул мне, потом движением головы позвал своего контрразведчика, и они отошли куда-то за танк. Я подошёл к Рамону.
– Ну что, комиссар, сколько людей у нас… осталось?
– Сорок семь. Не поверишь, Никита Алексеевич, но старшина Кузьменко тоже выжил.
– Какой старшина Кузьменко?
– Ну, пограничник. Он остался прикрывать отход от ППК, помнишь? Все думали, что погиб, а он живой. Ранен в плечо, но живой.
– Сорок семь. Из восьмидесяти.
Рамон нахмурился.
– Тут нет твоей вины, командир. Против нас было почти шесть сотен фрицев. Да нас должны были стереть за две минуты, а мы живы. Думай о том, что твои действия помогли остаться в живых почти полусотне ребят.
Я покачал головой.
