— Глаза в кучку! Я сказал: глаза в кучку!..
Через пару коек от Артура старослужащий Лемех поучал кого-то из птенцов. Музыки он не понимал и полагал, что если говорит вполголоса, то свисту его ругань не помеха.
— Заткнись, Лемех! Слушать мешаешь!..
Лемех исподлобья глянул на бросившего фразу. Его отрывали от любимого занятия — и отрывали из-за вещей, которых он не понимал в принципе. Банальная аксиома: люди нетерпимы прежде всего к тому, чего не понимают.
— Птенец! — дрожащим от злости голосом проговорил он. — Четвертый пункт устава караульной службы. Быстро и без запинки!
— Птенец, молчать!
— А я сказал: устав караульной службы!..
Тот, кого называли птенцом, круглолицый паренек с розоватым шрамом через весь лоб, испуганно заморгал пушистыми ресницами. Его подставляли, и он это прекрасно понимал. Один старичок талдычил одно, другой приказывал совершенно противоположное. И попробуй не послушайся кого-нибудь из них. Виноват-то в итоге всегда «желторотый».
Не зная, как поступить, он крутил головой и молчал.
— Не слышу! — шея и оголенная грудь Лемеха начали принимать розовый оттенок.
— Дежурный по блоку, заступивший… — начал было птенец, но подушка, пущенная с другого конца казармы, угодила ему в лицо.
— Поднять подушку, отряхнуть и быстро на место!
Жоржик, споткнувшись на своих руладах, с недовольством оглянулся. Возможно, он еще помнил, каково это — пребывать в оперении птенчиков, а может, успел забыть, но так или иначе внимание казармы оказалось прикованным к разгорающемуся конфликту.
— Устав караульной службы, шнурок!
— Я сказал подушку мне, быстро!..
Бедный солдатик испуганно молчал.
— Что ж, птенчик, пеняй на себя. Вижу, не читал ты Достоевского. Это, значит, про преступление с наказанием…
Артур поморщился. Вспомнилось давнее из учебника — что-то о революционных предпосылках. Увы, глобальная история находила отражение и в их маленьком коллективе. Собственно, ссоры в казармах разгорались часто — чуть ли не каждый день, однако сегодня в воздухе явственно попахивало грозой — грозой настоящей — с молниями, землетрясением и прочими неизбежными радостями бытия. Тоска и скука успели обглодать людей до косточек, сжевав все до малейшего хрящика. Пока они еще лежали на койках, но внутренне половина казармы уже готова была принять ту или иную сторону, кулаками усилив аргументацию коллеги. Артур чувствовал это по себе, хотя просчитать ситуацию не составляло труда. Сначала, само собой, достанется птенцу, потом парочке крайних, коих всегда и везде без труда находят, а после, возможно, сцепятся главные силы. То есть, может быть, сцепятся, а может, и нет. Все будет зависеть от того, насколько крепко перепадет первым. Помнится, Хирасима с Нагасаки тоже отсрочили Третью Мировую. Ненадолго, но отсрочили. Вот и у них однажды было подобное. Могли взорваться, но не взорвались. Потому что чуть раньше избиваемый птенец рухнул на чужую койку и проломил висок, погасив тем самым разгорающуюся ссору. Увы, основные каноны мироздания оставались неизменными и в Бункере. Чья-нибудь жизнь или на худой конец кровь — всегда были и будут обязательным жертвоприношением на алтарь всеобщего спокойствия. Как известно, гроза чистит воздух, а мир — он всегда хорош после войны…
