Париж немедленно отреагировал на нововведение остроумной песенкой, в которой были такие слова:
Француз, не бойся катаклизмов,
Наш мудрый Регент все предвидел,
Назначив семьдесят министров
[23].
Но задуманная реформа натолкнулась на препятствия, которых не предвидели ни регент, ни его советники. Обнаружилось, что процесс принятия решений с появлением советов недопустимо замедлился. Советы быстро превратились в дискуссионные клубы, где срочные вопросы обсуждались неделями. Неудовлетворенность системой полисинодии неизбежно привела Филиппа Орлеанского к необходимости ее отмены, что и случилось 24 сентября 1718 года, и возвращению к прежней системе персональной ответственности государственных секретарей с узким кругом их советников.
В то же время парламенты, и прежде всего Парижский, вернули себе обещанные регентом права, и главное из них — право утверждения или отклонения королевских эдиктов, если они, на взгляд парламента, противоречили «интересам народа и фундаментальным законам королевства». Одним только этим решением Филипп Орлеанский обрел в лице парламентов союзников. Он, конечно, не мог тогда предвидеть, что Парижский парламент с успехом будет использовать полученные права в противостоянии королевской власти и это приведет к событиям 1789 года.
Значительные перемены в период регентства произошли в области религиозной политики, которая при Людовике XIV отличалась крайней нетерпимостью и преследованием всех не католиков. Филипп Орлеанский, всегда достаточно равнодушный к религии, придя к власти, покончил с влиянием при дворе партии «святош», избавился от иезуитов и выказал демонстративное расположение к янсенистам, которых при Людовике XIV считали еретиками и опасными политическими оппозиционерами.
«Король-солнце» оставил своему преемнику совершенно разрушенную в бесконечных войнах экономику и расстроенные финансы. Филипп Орлеанский искал и нашел, как ему показалось, эффективное средство быстро и безболезненно оздоровить финансовую систему Франции, избавить ее от громадного государственного долга и острого платежного дефицита. При посредничестве кого-то из советников регента на исходе 1715 года в его окружении появился шотландец Джон Лоу, обещавший не только восстановить, но и значительно пополнить французскую казну. В следующем году он создал банк, капитал которого составился от продажи акций. Выпускаемые банком Лоу кредитные билеты обращались по твердому курсу и принимались в уплату налогов. В 1718 году банк получил статус королевского, после чего государственные долги стали оплачиваться банковскими билетами, то есть ассигнациями.
