И главное официальное оправдание поездки: купил Марианн соболью шубку. Квитанция лежит в портфеле. В переводе на кроны – тридцать тысяч. Это больше, чем Марианн зарабатывает в месяц. Продавец снабдил его всевозможными справками и подробными инструкциями, как декларировать покупку на таможне. В России идет борьба с браконьерским уничтожением пушного зверя.
Сколько лжи… Марианн он сказал, что едет на конференцию. Шефу – что заболел. Что делать с этой шубой, он и сам толком не знал, но лучше ее иметь, если кто-то спросит потом, зачем ездил.
Машина остановилась. Хайнц вглядывался в толпу, переходящую широченный Московский проспект. Люди на удивление хорошо одеты. Хорошо и тепло – зимняя стужа здесь чувствуется гораздо сильнее, чем даже в Стокгольме, хотя Стокгольм и Санкт-Петербург практически на одной широте. Впрочем, чему удивляться – дело во влажности. Город выстроен на болоте.
За двадцать лет, что он здесь не был, страна изменилась до неузнаваемости. Не то чтобы каждый встречный, завидев тебя, начинал улыбаться, но лица стали спокойнее, реже попадались нищие, неухоженные старики и старушки. Везде, куда бы он ни пришел, его встречали приветливо, объяснялись на английском, иногда даже на немецком. Почти все, с кем он встречался, – средний класс, мало чем отличающийся от среднестатистического свенссона.
Другая страна. Не та, которую он знал, когда его послали из ГДР в СССР – на учебу.
Получите посылку, когда придет время. Провезете через таможню по оговоренному сценарию.
И хотя эти слова все время отдавались в голове чуть ли не похоронным звоном, Хайнцу удалось как-то вытеснить на периферию сознания цель поездки. Самое страшное – когда он вспоминал, какому риску подвергает себя и свою семью. Он старался не думать, но то и дело мысль эта будто взрывалась в голове. Один раз он даже застонал сквозь зубы.
Жене никогда ничего не говорил. Родились дети. Он так много лет делал вид, что все хорошо, что под конец и сам уверился – все хорошо. Все хорошо и будет хорошо. Старался не вспоминать данную много лет назад присягу. Дал, дал… опять мучительно напоминало сознание. Хорошо, дал присягу, а разве у него был выбор? Разве он мог сказать – нет, подите прочь, я таких обещаний дать не могу? Выбора не было. Был приказ: жениться на шведке и создать семью.
В одном Центр проявил снисходительность: ему разрешили жениться на женщине, которая ему и в самом деле нравилась.
Центр. И по-русски так же –
