— И очень плохо, если забудут. Своевременный неурожай — прекрасная вещь.
Лэйт прервал свою речь и посмотрел на человека, который сказал странные слова. Корреспонденты также повернули головы.
Полный, солидный, без блокнота и фотоаппарата, этот сторонник своевременных неурожаев мало походил на газетных корреспондентов. Он сидел, сложив красные пухлые руки на округлом животе и сонно опустив веки. Быть может, он сболтнул глупую фразу со сна? На всякий случай, один корреспондент направил на него объектив аппарата и щелкнул. Остальные фотографы тотчас последовали примеру первого. На всякий случай. А незнакомец, не обращая на них ни малейшего внимания, казалось, погрузился в сон. Он сидел неподвижно, не проронив ни слова до тех пор, пока интервью не окончилось и шумная ватага корреспондентов не вышла из сада. Тогда человек с красными руками ожил, поднял свои тяжелые веки и сказал:
— Мистер Лэйт, я не отказываюсь от своих слов. Неурожай иногда приходит очень кстати.
— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, — ответил Лэйт. — Мне кажется, что неурожай всегда несчастье и бедствие.
— Смотря для кого, — усмехнувшись, возразил незнакомец. — Моя фамилия Гайдн. Это между прочим. К музыке никакого отношения не имею. Так вот в чем дело. Вы забыли о хлебных ценах, мистер Лэйт. Если хлеба родится слишком много, цены на него падают, и многие хлебные торговцы даже разоряются.
— Спекулянты?
— Коммерсанты, я предпочитаю это слово. Иногда только неурожай спасает целую страну от экономического кризиса. И если бы в моих руках оказалось средство управлять погодой, я по желанию мог бы создавать то урожай, то неурожай. В нужную минуту, если не подоспеет засуха, я мог бы сгноить хлеб на полях при помощи дождей. И таким образом я управлял бы хлебными ценами. Это было бы великолепно. Вы заинтересовали меня вашим изобретением. Я покупаю его у вас. Я оптовик-хлеботорговец, как вы, вероятно, уже догадались. Сколько вы хотите за ваше изобретение? Для начала, если вы не называете своей цены, я могу предложить вам двадцать тысяч долларов.
— Двадцать тысяч и один! — крикнул, как на аукционе, высоким фальцетом рыжий человечек с баками, в клетчатом костюме, незаметно подошедший по садовой дорожке.
— Тридцать тысяч, — бросил Гайдн, не поворачивая головы.
— Тридцать тысяч и один, — отозвался рыжий.
— Сто.
— Сто и один!
Гайдн повернул голову вполоборота и спросил:
— Может быть, мы войдем в компанию? У вас есть план, мистер…
