Мы облюбовали для себя в казарме четыре соседние комнатушки и принялись прикидывать, как разместиться в них поудобнее. Задача эта, прямо скажем, не столь уж и тривиальная. С другой стороны, не я ведь первый её решаю — были тут когда-то обитатели и до меня. Ага, вот оно, искомое — несколько железных крючьев, надёжно закреплённых в стенах. Ну, два у входа — понятно, для дверной занавески. А вот ещё один рядом и один такой же напротив, в противоположной стене…
— Это для перегородки, господин, — подсказала Софониба, указывая глазами на широкий топчан и улыбаясь. И верно, разгораживающая комнату занавеска тоже нужна. Хоть и простые нравы в античном мире, трахать наложницу прямо на глазах у Укруфа будет как-то слишком уж по-античному, гы-гы! Стало быть, сюда мы вешаем означенную занавеску и получаем «отдельные» спальню для меня с Софонибой и прихожую, где будет ночевать Укруф. Вот и определились с общей компоновкой, от которой и будем плясать дальше. Так, крючья над бойницами… гм…
— Занавески от мух, господин, — это уже и Укруф сообразил. — А вот эти крючья на стенах — для масляных светильников. Я только не понял, почему двойные…
— Вторые — для курильниц! — дошло до меня. — Тебе, Укруф, первое задание — нащипать мелких веток можжевельника с хвоей и насушить. Комаров нам тут тоже не надо. А вот тюфяк…
Спать на голых досках, возможно, и принято у спартанцев, но мы-то ведь ни разу не спартанцы. Но спартанский быт — увы, не единственная разновидность мазохизма. Даже роскошные формы моей наложницы как-то не переполнили меня энтузиазмом от перспективы спать на этом тюфяке, оставшемся от давних предшественников. То, что в нём за время бесхозности успело вывестись не одно поколение мышей — это ещё полбеды. Софониба их не боится, мы с Укруфом — тем более…
— И-и-и-и-и-и-и-и! — раздался из-за стенки справа пронзительный визг Наташки. — Володя, выгони её! И-и-и-и-и-и!
Мы прыснули в кулаки, представив себе эту картину маслом. Но вот не менее обычные для античного мира клопы — это да, это проблема и для нас. Оттого, что ты их не боишься, они тебя кусать не перестанут.
— Тюфяк — на хрен! — приговорил я прямо без суда и следствия доставшееся мне от предшественников «наследство». Для Укруфа переводить «на хрен» не требуется — не первый месяц уже мне служит и давно уж в курсе, что это и в каких случаях означает. — А у нас и плащи есть, на них поспим.
— Моль, — напомнила бастулонка. — В тюфяке шерсть… ну, когда-то была. А все наши плащи тоже шерстяные. Надо бы полыни найти…
