Вывел нас сын нашего нанимателя грамотно — улицей, выходящей на дальнюю от моря сторону площади, и нашей колонне не пришлось пробиваться через всю сутолоку громадного, под стать самому городу, рынка. Зато справа от нас оказалась при выходе на площадь колоссальная статуя Решефа перед его храмом, а слева здание Совета Трёхсот — помпезное, величественное, в греческом стиле, мимо которого мы и продефилировали. Нам он решил показать местную достопримечательность, или её обитателям — возросшую отцовскую силу, мы так и не поняли. Хотя, по логике вещей, скорее всего, и то и другое заодно. А над всем этим возвышалась Бирса — цитадель на скалистом холме, окружённая собственным рядом мощных стен — с храмом Эшмуна и его гигантской статуей на самой вершине холма. Зрелище впечатляло…
— Красота-то какая! — восторгалась Юлька. — Я думала, что Карфаген — обычный финикийский город, восточного семитского типа, а тут уже настоящая античная классика! Взгляните только на эти статуи богов! Это же эллинистический стиль!
— Ага, он самый! — хмыкнул я. — Но только мелких детишек в жертву этим своим «эллинистическим» богам они режут время от времени вполне по-финикийски.
— Разве? Их же вроде только Молоху в жертву приносили — безобразный такой медный или бронзовый идол, а я его нигде не вижу.
— И не увидишь, не ломай глаза. Нет тут никакого Молоха. Слово «мельх» — это просто «кровавая жертва». Любому богу, самому обычному. Я не буду тебе их прямо тут перечислять — лишние уши вокруг, — хотя мы говорили меж собой по-русски, конкретные имена финикийских богов могли прозвучать для аборигенов узнаваемо, и в мои планы вовсе не входило объяснять им, что это вновь прибывшие чужеземцы говорят об их священных небожителях. Восток ведь вообще дело тонкое, а эти восточные религии — в особенности. Чем меньше их касаешься, тем меньше проблем с верующими фанатиками.
Откуда я знаю о финикийской религии больше нашей исторички? Ну, оно само так вышло. Слуги-то ведь мои, то бишь Укруф и Софониба, кто по национальности? Как я уже упоминал, бастулоны. Но бастулоны — это на простом народном жаргоне, а вообще официально они дразнятся бастуло-финикийцами. Есть такое иберийское племя на южном побережье Бетики — бастетаны, а вот эти бастулоны — это их с финикийцами метисы или даже и чистые бастетаны, но живущие в финикийских городах и ассимилировавшиеся с финикийцами. В городах они по-финикийски говорят, в деревнях — по-бастетански, но с большим числом заимствованных финикийских слов, хотя хорошо знают и их иберийские аналоги. Богов они тоже чтят и иберийских, и финикийских — без упоротого фанатизма, но разбираются в них достаточно неплохо. Так что когда мне понадобилось просветиться о финикийских богах поточнее сплетен среди сослуживцев, консультантами мне послужили мои же собственные рабы. Так что и винить Юльку в малой компетентности по данному вопросу было бы несправедливо. Что изучала по нему в институте, то и знает, а много ли по нему изучишь, когда весь каменный век и весь древний Восток чохом, включая и ту Финикию, изучаются галопом по европам в течение одного семестра? Вот эти крохи, да нахватанные из художественной литературы давно устаревшие стереотипы. Мои, что ли, знания были исходно лучшими? Ничуть, да и не требовались они нам по большому счёту.
