В общем, выслушав самого Рама и дополнившую его рассказ Мунни, я лишь с огромным трудом сдерживал торжество, когда отсчитывал управляющему мануфактуры задаток. Вечером, как и было условлено, я получил косца и папирус, в котором, как я и ожидал, было проставлено двести драхм — отданные управляющему сто драхм были его личными премиальными. Раб же был мне официально продан в качестве личного слуги, что облегчало мне его вывоз за пределы Египта — иначе, надо полагать, таможенникам в порту пришлось бы отстегнуть куда больше десяти драхм. Что ж, приятно иметь дело с порядочными людьми, гы-гы! Сам ткач, естественно, не был в восторге от того, что ему придётся послужить какое-то время «шудрой», но Мунни его урезонила, а ещё больше его урезонил поход с нами на рынок, где мы с Васькиным отоварились несколькими мешками индийской шёлковой пряжи. Цена на неё была, конечно, уже спекулятивной, уже с весьма нехилой казённой накруткой в пользу Птолемея, но тут выбирать не приходилось — никто не пустил бы иностранцев в порты Красного моря, куда этот товар доставлялся из Индии. Зато мы немало экономили на прибавочной стоимости ткацких работ — на Родосе-то нам шёлкового полуфабриката никто не предлагал, а мой свежеприобретённый косец заметно повеселел, когда увидел перспективу работы по своей элитной специальности. То ли ещё будет в Карфагене! В отличие от этих египтян, я собирался использовать косцев ну никак не рядовыми исполнителями — в светлой перспективе, конечно…
В порту никаких интересных для нас новостей пока не появилось, и тогда мы заглянули к оружейнику, дабы обсудить заказ поконкретнее — договорённость ведь пока была только предварительной. Всплыли и непредвиденные нюансы.
Располагая несметными богатствами как самого главного экспортёра зерна, так и крупнейшего торгового посредника между Востоком и Западом, а также крупнейшей и самой передовой во всём Средиземноморье научной школой александрийского Мусейона, Птолемеи располагали за счёт этого и самой мощной и передовой артиллерией для своих армии и флота. И она тоже, конечно же, находилась в полной государственной монополии и не подлежала вывозу из страны ни под каким видом. И хотя касалось это по духу закона прежде всего артиллерии тяжёлой и дальнобойной вроде мощных баллист Архимеда, а на малые вроде «скорпионов» не распространялось, бюрократия есть бюрократия. Обычный «скорпион», которыми стараются обзавестись для защиты своих кораблей от пиратов все мало-мальски солидные морские торговцы — это одно, а вот скорострельный полибол — уже другое. Это уже «высокие технологии», а следовательно, продвинутое оружие, вывоз которого из страны — вопрос весьма неоднозначный. По типоразмеру, эдакому условному калибру, вроде бы и можно, а вот по боевым качествам типа той же скорострельности — уже вроде бы и нельзя. В общем, закон — что дышло, как говорится.
