Памятник Бешеной Пехоте | страница 24
Война — дело нехитрое, особенно, если боеприпасов немеряно, командир соображает в стратегии и тактике, а позиция позволяет держать под огнем всю округу. У нас с командиром и боеприпасами все нормально, а вот позиция — не в дугу: окопы вырыты на ровном, как стол, уходящем по склону вниз огороде, а в ста метрах впереди — кромка довольно густого леса.
Кобра решил, пока не стемнело, сходить со мной в разведку:
— Давай сейчас прошвырнемся по «зеленке», посмотрим, чего там да как…
— А чего там смотреть, «зеленку» перед нами надо нашпиговать минами да растяжками, ну и расстреливать всех, кто высунется…
Из леса смотрим в сторону наших окопов. Кобра явно встревожен и недоволен:
— Бля… Мы отсюда как на ладони. Не надо быть суперснайпером, чтобы перещелкать нас, как куропаток, не высовываясь из леса.
— Корче, надо выставлять здесь на ночь «секрет» — пулемет и прикрытие, ну и минировать все здесь на хрен.
Через двести метров натыкаемся на дом в лесу. Дом явно жилой, хотя никаких шевелений не видно. Кобра, как охотничья собака, встает в стойку и водит носом:
— Можно будет завтра-послезавтра посидеть здесь в засаде, этот домик очень интересный. Посмотрим, что за лесник тут живет и с кем общается. Ладно, пошли дальше.
Через полчаса блужданий вышли на дорогу, по которой шагали в Хиди-Хутор. У Кобры какой-то озабоченный вид…
— Чем не доволен, командир?
— Да уж очень легко нас впустили в этот аул. Наверняка «чехи» засаду какую-то готовят.
— Ладно, сейчас на обратном пути к Филину заглянем, узнаем, о чем враги по рациям трещат. Мне вот только одно не понятно — почему местные на нас не нападают?
— Нападут еще, у них оружие сейчас, скорей всего, в схронах лежит в лесу где-нибудь, достать не успели, вот и не нападают. Опять же — мы бешеные, не очень хотят они с нами силами меряться.
Мы проходим мимо разрушенного днем вертолетами дома. У забора сидит старик с очень расстроенным лицом. Останавливаемся поговорить.
— Что, дед, жалко дома? А чего сразу белые флаги не выкидывали?
Старик посмотрел на нас и вдруг заплакал:
— Четвертый раз за войну дом разрушили. Я восстанавливаю — вы разрушаете, я делаю — вы ломаете…
Я не нашел слов, чтобы ответить, и мы молча пошли дальше. После долгого молчания Кобра заговорил:
— Это — война. Придется деду в четвертый раз дом строить, а заодно готовить кирпичи на пятый раз.
— А мне кажется, что он плюнет на все, вспомнит, что он вайнах-нохча, возьмет ствол и уйдет в лес партизанить, будет «русских свиней» бить, мстить за дом порушенный.