— А никогда, — таким же шёпотом ответила Лада. — Его готовил тот самый китаец в Порт-Шамбале, а на борт взяли готовый. Так часто делают при старте, поскольку понятно, что пока активный участок да аврал по развёртыванию жилой палубы, экипаж успеет проголодаться.
Кроме супа, обед в этот раз состоял только из огромной порции салата. Это тоже вызвало у Карла некоторое удивление:
— И что, это оправдано — таскать в космос такое количество свежих овощей?
— Подумай, ты же механик, систему регенерации знаешь лучше меня, — объяснила Лада. — Овощи и фрукты состоят из воды на девяносто процентов. А любая вода всё равно рано или поздно попадёт через регенераторы в баки рабочего тела. Какая нафиг разница, брать воду на борт в виде вкусной еды или перед взлётом тысячами тонн зачерпывать из гидроаэродрома?
После обеда Алина поймала Карла и стала объяснять систему учёта времени:
— Смотри, суточный цикл у нас сто килосекунд, это несколько больше, чем ты привык. Вахты — двадцать килосекунд через сорок. Это даже удобно. Вот на земных кораблях приходилось вводить полувахты, чтобы один и тот же человек не стоял всегда в одно и то же время. Но смотри, спать надо не меньше тридцати килосекунд. Я, конечно, понимаю, что по молодости больше двадцати пяти ты спать не будешь, но если хоть раз придёшь на вахту не выспавшись, попрошу Герхарда выписать тебе снотворное. В общем, через десять килосекунд меняешь Педро.
Карл посмотрел на свои новые космические часы, купленные в Порт-Шамбале. Вроде обычные электронные, но на дисплее две строчки цифр. В верхней четыре помельче, одна покрупнее — мегасекунды и сотни килосекунд, внизу три покрупнее, две помельче. И всё это вместе было одним большим числом — количеством секунд с полуночи 1 января 1970 года по Гринвичу. А третьей строчкой бежало привычное Карлу земное время — по часовому поясу Китая, по которому жила Порт-Шамбала.
Анджей и Мара сидели за столиком причального кафе-автомата и сквозь огромные окна причальной галереи наблюдали, как на темнеющем восточном небе медленно карабкается вверх яркая звёздочка выхлопа двигателей «Марианны». Провожающие уже разошлись, они были на причале одни. Только в динамиках за стойкой кафе ещё звучала заказанная кем-то песня:
Когда уходим мы к неведомым высотам,
За нами в небе след искрящийся лежит.
И первая любовь с названием «работа»
Останется при нас оставшуюся жизнь.
[9]— Вот и Карл улетел, — нарушил молчание Анджей. — Простой студент-технарь из лаборатории Шварцвассера взял и отправился в Галактику. А я, который всю жизнь считал себя лёгким на подъем, сижу здесь.
