— А почему?
— Потому что наши предки немножко обижены на землян. Попытка оккупации Лемурии в 2098, история с Торвальдом Бьорнсоном в 2123… в общем, Земля считалась таким местом, куда лучше без нужды не соваться. Но это какая-то грустная и неинтересная тема.
— Хорошо, давайте вернёмся к детям. Насколько я поняла Мару, дети у вас работают уже лет с десяти. А зачем это нужно?
— Как зачем? Если я хочу, чтобы моя сестра к шестнадцати годам выросла в толкового офицера, которому я могу доверить прикрывать свою заднюю полусферу, то в десять лет она должна исползать на брюхе все коммуникации на корабле, в двенадцать — куролесить на флиттере, а в пятнадцать — нести диспетчерские вахты.
— Но зачем так рано? Почему бы не ползать по переходам в восемнадцать, а вахты нести в двадцать три?
— А до этого им что делать? Вы на своего Мишеля посмотрите. В двенадцать лет не иметь возможности делать что-то настоящее безумно скучно. Оттого они у вас и сбиваются в молодёжные банды, колются всякой фигней и уходят в виртуальные миры, что в реальном мире места для них нет. Впрочем, может быть, у вас его действительно нет. Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, что вас тут десять миллиардов. У нас там нет ни одной планеты, где жило бы больше двадцати миллионов, — Келли пожал плечами. — А потом аккурат в этом возрасте начинается гормональная перестройка с романтическими чувствами и всем прочим. Это хуже урагана. И одно дело, когда этот внутренний ураган настигает подростка, который знает, что надо делать по любую сторону от мушки, умеет справляться с наружными ураганами за бортом флиттера и знает, сколько пота обменивается на одну монету, а другое, когда вдруг всё это случается с ребёнком, который ещё не успел приобрести никакого жизненного опыта…
— А что это была за попытка отбить Ганса у омбудсменов военной силой?
— Это был Ким, — лицо Келли приобрело какое-то мечтательное выражение. — Маленький Друг Всего Мира. Помнится, я второй год учился в школе, когда мама приволокла домой это чудушко, и у моей сестрёнки появился братик-ровесник. Это я тогда придумал ему такое прозвище, потому что и ему самому, и Маре читать это было ещё рано. Мне самому, наверное, тоже было рановато, но кого из Лависко когда это останавливало? После чего дедушка Тадек стал старым ламой, а папа — полковником Крейтоном. Хотя папа, как раз тогда получивший кап-раз и крейсер «Нельсон», слегка обижался, когда дедушка звал его «полковник без полка», — он негромко рассмеялся. — А я сам очень рассчитывал на роль Хари-бабу… да нос не дорос. Кстати, дедушка до сих пор зовёт Кима «чела». Учеников у адмирала Лависко-первого уйма, вся Академия, а чела — один.
