Чертов прыщик! Не дает сосредоточиться.
Почему-то вспомнилось, как в свое время от проблемы прыщей я легко избавился в течение каких-то трех-четырех месяцев. Не знаю, вредно это или нет, но я просто намыливал по вечерам лицо и давал корке засохнуть. Феерические, надо сказать, ощущения. Зато юношеская напасть, как бишь ее по-новомодному – акне, – как-то сама собой испарилась напрочь.
Так что, эти лихие времена вернулись вновь? Опять мне няшу намыливать?
– Пока все не вспомнил… гм… естественным путем, может, просвети́те кое в чем?
Говоря, непроизвольно прислушивался к вновь приобретенному голосу.
Ужас! Какой-то козлячий тенорок с периодическими провалами в сторону фальцета. И контролировать это оказалось не так-то просто. С непривычки. Тот еще тембр получался. Гадость какая!
Пришло новое воспоминание – с использованием этих чудесных обертонов приблизительно как раз в этом самом возрасте я и начал ублажать уши окружающих, ни в чем не повинных людей старательной перепевкой под гитару шлягеров «Машины» и «Воскресения». Да-да! Именно летом… восемьдесят первого… я впервые осмелился взять свою обклеенную немецкими красотками шестиструнку в туристический поход нашей спортивной группы и… «Вот! Новый поворот!..»
Бедные фанатки!
– Что именно тебя интересует, Витя?
От ее слов – ощущение профессиональной доброжелательности психиатра во время общения с душевнобольным. Где-то я уже это слышал. А и пусть!
– Ирина! Моя напарница, что с ней?
Диана вздохнула:
– Далась тебе эта Ирина. Она вышла замуж и уехала в Киев.
Странно. Отвечает почти как нормальный человек.
– За Сан-Саныча?
– За Сан-Игоревича.
– А это еще кто?
Губы у женщины скептически поджались. Еле заметно, но я обратил внимание. Она всегда так делает, когда я «морожу глупость».
– Он ветеринар. Зверюшек лечит – овечек, лошадок. Свинок. Что ты хочешь еще о нем узнать?
Я засопел раздраженно. В ее контексте «Сан-Игоревич» просто означало «НЕ Сан-Саныч». Мог бы и сам врубиться.
– А что с моим вторым инструктором? Сан-Саныч-то на месте?
Опять эта неприятная усмешка. Раздражает даже.
Или… просто это все подростки такие – легко раздражаемые? Ну да, у меня же ведь «переходный возраст».
– На месте. Продолжает работать в системе. Только… в Норильске. Как ты ему и обещал. Помнишь? «На южном берегу Баренцова моря»? Там, правда, Карское, и до него добрых полтысячи кэмэ. Но, как говорят… вдали от Англии… «хрен редьки не слаще».
– Как это? В смысле… не про редьку! За что его туда?
