Даже интересно стало.
Эх, зря я отказался! Не надо было, наверное, пороть горячку. Прикинулся бы тем, кто… «поумнее», да внедрился бы в эту банду анонимных абстракционистов.
А вообще действительно тема какая-то мутная.
И, между прочим, ничего похожего я по своей прежней жизни что-то не припомню! Да, но и старостой я тогда стал не с первого дня учебы, а только после сессии, зимой. А в этой версии реальности Цима подкатил ко мне со своим странным предложением именно как к старосте группы! К тому, кто «поумнее». А кто может быть умнее старосты? Разве что хитрый селюк, который даже на безрыбье умудрился найти способ подзаработать. Пусть даже и таким экстраординарным способом.
Я оглянулся в конец автобуса.
Цима что-то с азартом нашептывал своему новоиспеченному другу Думе. Тарасик старательно играл лицом, даже в этой неординарной ситуации пытаясь соответствовать своему обожаемому кумиру Адриано Челентано. Если честно, получалось неважно.
Так. На будущее неплохо было бы присмотреть за этой сладкой парочкой.
На всякий случай.
– Выбирайте сами между собой – кому не лень в город возвращаться.
Комсомольский бонза с удивительно говорящей фамилией Надрезов забыл захватить в технаре копию приказа об организации выезда первокурсников на уборку урожая. Точнее, даже не забыл, а не посчитал нужным отягощать себе и без того сложную жизнь лидера сознательной молодежи избыточными бумажками.
Волокита, понимаешь, все дела…
А вот заместитель директора совхоза, напротив, оказался человеком на редкость волокитным, да еще и педантичным ко всему прочему, о чем, если честно, можно было бы и раньше догадаться – ну, хотя бы по фамилии.
Блюм.
Это я не сглотнул. Это фамилия такая!
Говорят, что евреи в основной своей массе все же не очень забюрокраченный народ. Трудно сказать, достоинство это или недостаток. В любом случае не любят они лишних бумаг, чего греха таить. Это же нерационально! И выгоды не приносит. Больше скажу, злые языки утверждают, что зачастую в быту они бывают рассеянными, а иногда даже слегка легкомысленными людьми – не знаю, верить этому или нет. Надрезов, видимо, поверил. И, скорей всего, как-то рассчитывал подспудно на это легкомыслие…
На чем, собственно, и погорел.
Можно сказать, сел в калошу с… Блюмом.
Наверное, потому что к иудеям, как выяснилось сегодня, сей чудный представитель советского аграрного сектора уж точно не имел никакого отношения, несмотря на универсальность звучной фамилии. Ибо звали местную «крышу» виноградного бизнеса емко и выразительно, а главное, что обидно, абсолютно транспарентно в плане национальной идентификации личности: Иваном Гюнтеровичем.
