— Как обычно рабы при банях прислуживают тебе? — спросил Лорен.
— Они раздеваются, — сказал Дэймен.
Лорен поднял руку к плечу и отстегнул пряжку. Белая ткань упала до пояса. Тогда Лорен повернулся чуть в сторону и развязал пояс.
Было потрясением видеть его обнажённым, с хитоном, лёгкими складками собравшимся у его ног. На нём всё ещё были сандалии со шнуровкой до колен. И он не вынул цветка из волос.
— А потом?
— А потом они пробуют, насколько тёплая вода.
Лорен взял кувшин и подставил под струю воды, заполняя его, а затем поднял и вылил на себя, так что вода стекла по всему его телу и его всё ещё обутым в сандалии ногам.
— Лорен, — проговорил Дэймен.
— А потом? — спросил Лорен.
Он был весь мокрый, от груди и до пальцев ног, а из-за пара, поднимающегося от ближайших купален, даже его ресницы и лепестки цветка за ухом выглядели влажными. Воздух был насыщен влажным жаром.
— Они раздевают меня.
Лорен шагнул вперёд.
— Так?
Они стояли под одной из колоннад, отбрасывающей лёгкую тень, рядом с открытым, залитым солнцем пространством, где спускавшиеся вниз ступени вели к самой большой из внешних купален.
Дэймен кивнул. Лорен стоял очень близко. Его пальцы коснулись плеча Дэймена отстёгивая золотого Льва, открывая замок и протягивая ткань через пряжку. Он был совершенно наг, если не считать сандалий. Дэймен же был полностью одет. Гораздо чаще у них всё бывало наоборот.
Он вспомнил — пар, поднимавшийся от других купален, момент, когда он схватил запястье Лорена. Так близко, что ему были видны капельки влаги на плечах Лорена. И чуть выше, кончики его волос, тоже мокрые, от пара или от брызг воды.
Он ощутил облегчение, когда Лорен снял с него плотную ткань, что была надета под доспехами.
— Их больше нет, — словно со стороны, услышал Дэймен собственный голос.
— Разве?
— Твоего брата и моего брата.
— И меня… прежнего, — произнёс Лорен.
Он встретил взгляд Дэймена. Они находились не в заполненных горячим паром банях Иоса, или закрытых купальнях Вира, но атмосфера казалась удушающей.
Его одолевали воспоминания, и он видел, что Лорена тоже; прошлое плотной завесой стояло между ними.
— Я преклонил перед тобой колени, — сказал Дэймен.
Целуй! В памяти всплыли слова Лорена, когда он заставил Дэймена опуститься на колени и, вытянув ногу, подставил ему носок сапога. На колени. Целуй мой ботинок. Он думал, Лорен никогда не пойдёт на это, он слишком горд.
Вопреки его ожиданиям, Лорен по собственной воле опустился на колени.
