Внезапно он вспомнил, что произошло с его людьми, и с усилием отогнал это воспоминание. Он знал, где он. Это были тюремные камеры Фортейна.
Лорен понял, что лицом к лицу встретился со своей смертью, которой будут предшествовать долгие и болезненные пытки. Нелепая мальчишеская надежда, что кто-нибудь придет спасти его, вспыхнула в нем, но он тут же подавил ее. С тринадцати лет у него не было защитника, потому что его брат был мертв. Лорен задумался, было ли возможно сохранить хоть немного достоинства в этой ситуации, и отмел эту мысль в тот же момент, как она его посетила. Это не будет возвышенным. Лорен подумал, что если дела будут совсем плохи, то в его силах будет приблизить конец. Говарта не трудно спровоцировать на смертельную жестокость. Вообще.
Он подумал, что Огюст бы не боялся, будучи беззащитным один на один с человеком, который хочет его убить; это не должно беспокоить и его младшего брата.
Сложнее было забыть о сражении, оставить свои планы незавершенными, принять тот факт, что он упустил свой крайний срок, и что бы теперь ни произошло на границе — он не будет частью этого. Акиэлосский раб (разумеется) предположит, что это предательство со стороны Виирийских сил, после чего предпримет какую-нибудь благородную и самоубийственную атаку на Чарси, которую, вероятно, выиграет, несмотря на смехотворные шансы.
Лорен подумал, что если только не обращать внимания на тот факт, что он изувечен и связан, то они находились один на один — это было не таким плохим шансом для него; за исключением того, что во всем этом он мог чувствовать, как и чувствовал всегда, невидимую направляющую руку своего дяди.
Один на один: он должен думать, что он действительно может выиграть. Даже в лучшем состоянии он не мог бы победить Говарта в рукопашной схватке. А сейчас у него вывихнуто плечо. Пытаясь освободиться сейчас, он определенно ничего не выиграет. Лорен сказал себе это один раз, затем еще раз, чтобы подавить основное инстинктивное желание сопротивляться.
— Мы одни, — сказал Говарт. — Только ты и я. Оглядись. Посмотри хорошенько. Выхода нет. Даже у меня нет ключа. Камеру придут открывать, когда я закончу с тобой. Что на это скажешь?
— Как твое плечо? — Спросил Лорен.
На него обрушился удар. Когда Лорен поднял голову, то получил удовольствие от спровоцированного им выражения лица Говарта, и по той же причине — пусть в этом и было немного мазохизма, — от самого удара. Лорен не мог скрыть свою реакцию от глаз Говарта, поэтому его ударили еще раз. Лорену нужно было пресечь приступ истерики, или все рисковало закончиться очень быстро.
