Проснувшись, он уже не ощущал замешательства от того, где находится, как вчера. Его память прояснилась. Тело болело от издевательств Лорена, но Дэмиен, осмотрев ранения, пришел к выводу, что они не опаснее тех, что он порой получал на тренировках, и перестал обращать на них внимание.
Пока Радель говорил, Дэмиен слышал доносящуюся издалека мелодию струнного инструмента, играющего Виирийские мотивы. Звук распространялся через просветы в узорах резных дверей и окон.
Ирония заключалась в том, что его положение, описанное Раделем как привилегированное, действительно было таковым. Больше не было той зловонной камеры, в которой Дэмиен находился в Акиэлосе; он не был опьянен наркотиками, из-за которых смутно припоминал заключение на корабле. Эта комната не была тюремной камерой. Она была местом обитания королевских любимцев. Еда для Дэмиена подавалась на позолоченном блюде, затейливо исписанном лиственным узором, а когда поднимался вечерний ветерок, то через резные окна проникал приятный аромат белого и красного жасмина.
Несмотря на всё это, Дэмиен по-прежнему находился в тюрьме. Несмотря на всё это, на его шею был надет ошейник, и он был один среди врагов, в тысячах миль от дома.
Его первая привилегия, отведенного вслепую в сопровождении конвоя, — быть вымытым и подготовленным; это традиция, которой Дэмиен уже научился в Акиэлосе. Дворец за пределами его комнаты оставался покрытым тайной. Мелодия струнного инструмента постепенно становилась громче, а потом слилась в едва различимое эхо. Один или два раза он слышал приглушенные голоса и обрывки музыки. Один раз смех, мягкий, похожий на смех любовника.
Пока его вели через обитель королевских любимцев, Дэмиен вспомнил, что был не единственным Акиэлоссцем, подаренным Вииру, и почувствовал нарастающее беспокойство о других. Всегда находившиеся под покровительством, дворцовые рабы Акиэлоса здесь будут растеряны и уязвимы, потому что никогда не обучались навыкам, которые пригодились бы для их собственной безопасности. Могли ли они хотя бы разговаривать со своими хозяевами? Их обучали многим языкам, но Виирийский не был одним из них. Отношения с Вииром были редки и, до прибытия Посла Гийона, во многом враждебны. Единственной причиной, по которой Дэмиен знал этот язык, был его отец, который настоял на том, что для принца одинаково важно владеть языком врага так же, как и языком союзника.
Сняли повязку с глаз.
Он никогда не привыкнет к убранству. От сводчатого потолка до бассейна, где плескалась вода бань, комната была выложена крошечными плиточками, переливающимися голубым, зеленым и золотым. Все звуки здесь превращались в гулкое эхо в извивающемся потоке пара. Несколько резных ниш для любовных игр (в данный момент не используемых) окольцовывали стены, рядом с каждой — жаровня замысловатой формы. Двери были не деревянные, а железные, и единственным удерживающим их элементом была неуместная деревянная балка, резко выделяющаяся среди убранства бань, и Дэмиен старался не думать, что она была принесена сюда только из-за него. Отведя от нее взгляд, он обнаружил, что смотрит на железный барельеф на двери. Фигуры обвивали друг друга, все мужские. Их позы не были двусмысленны. Он вновь переключил взгляд на бани.
