Из источников по истории второго крестового похода отношения Византии с участниками его — императором «Священной Римской империи» Конрадом III и королем Франции Людовиком VII — освещают, хотя и достаточно кратко, хроники Оттона Фрейзингенского и Одо Дейльского [22, 28].
Кроме нарративных источников существенное значение для истории ближневосточной политики Византии имеют документальные, сфрагистические и эпиграфические. Еще в XIX в. были опубликованы хартии князей Антиохии, графов Эдессы и Триполи, королей Иерусалима монастырям и церквам «святого града», орденам тамплиеров, госпитальеров, дающие возможность осветить судьбы бывшей объектом борьбы между Византией и Антиохийским княжеством Равнинной Киликии, роль орденов в организации защиты границы Антиохийского княжества и в его отношениях с княжеством Рубенидов [32; 33, 109–222; 34; 35].
Г. Шлюмбержйе опубликовал сфрагистические материалы по истории Византии и государств крестоносце [16]. Ряд уникальных моливдовулов был опубликован в последнее время Г. Закосом, В. С. Шандровской [15, № 368 а, б; 122, 173–182; 123, 36–42].
Наконец, неоднократно публиковалась имеющая значение для оценки характера византийско-иерусалимских отношений надпись Мануила Комнина в храме Рождества в Вифлееме [37, 99–103; 36].
В целом исследуемый период освещен источниками крайне неравномерно. Так, из государств крестоносцев латинские хронисты менее всего осведомлены об истории графства Эдесского. Судьбы графства Триполи и Антиохийского княжества освещены ими постольку, поскольку они были достаточно тесно связаны с Иерусалимским королевством и географически не столь отдалены от него. История последнего и его взаимоотношения с Византией детально описаны в трудах современников событий, в частности Гийома Тирского, хотя тенденциозность его и очевидна.
Для арабских, сирийских и армянских хронистов XII в. история Византии явно отходит на второй план. Внешняя политика империи привлекает их внимание лишь в экстраординарных случаях, таких, как появление византийских войск на территории Киликии и Сирии. Малоазийские походы императоров известны лишь Михаилу Сирийцу, явно использовавшему ранние источники. К сожалению, малоинформативны и собственно византийские хроники, быть может, за исключением «Алексиады» Анны Комниной. Значительные трудности до сих пор представляет и датировка тех или иных событий, известных по трудам Киннама и Хониата, как правило, не датировавших своих сообщений. И если хронологические сбои в «Алексиаде» достаточно убедительно исправлены Я. Н. Любарским [95, 56–59], то датировка событий, особенно применительно к малоазийской политике Византии, в трудах Киннама и Хониата все еще в ряде случаев остается гипотетичной, несмотря на значительную работу, проделанную исследователями — от Ф. Шаландона и В. Стефенсона до Р. Браунинга и А. П. Каждана [158; 160; 142, 229–236; 271; 81, 3–231].
