Подводя итог рассмотрению историографии темы, следует отметить, что после работы Ф. Шаландона она не являлась предметом исследования, тогда как в западноевропейской историографии продолжалось изучение ряда частных вопросов, например, внешней политики государств крестоносцев, в том числе и их отношений с Византией.
Лишь в последнее время была издана работа Р. Лили, посвященная отношениям Византии с крестоносцами в период трех крестовых походов, во многом свободная от апологетики [230]. Несомненной заслугой автора является то, что он четко выделил и проанализировал (впервые после Р. Груссе) Константинопольское соглашение, видя в нем основу будущих отношений Византии с государствами крестоносцев, а также, не располагая всей совокупностью данных источников, подчеркнул значение киликийского вопроса в международных отношениях в регионе в целом и византийско-антиохийских в частности после войны 1107–1108 гг. [230, 99]. Последняя проблема, поставленная еще в XIX в. Р. Рерихтом и Ш. Кехлером [32; 33], все еще по меньшей мере игнорируется советскими исследователями [например, 56; 57, 5–13].
Таким образом, целью нашей работы является анализ ближневосточной политики Византии на протяжении столетия в общем контексте как международных отношений в регионе, так и в системе внешней политики самой империи. В качестве задач можно выделить следующие: насколько при сохранении, на наш взгляд, глобальных целей восстановления ойкуменического сообщества как системы международных отношений во главе с Византией и возвращения утраченных после 1071 г. территорий, целей, во многом предопределенных как доктринами предшествующей эпохи, так и политическими реалиями исследуемого периода, была возможна эволюция форм и методов данной политики? Не сыграл ли внешнеполитический фактор — крайне напряженная и многоцелевая внешняя политика империи — свою роль в резком ослаблении и гибели Византии к концу XII в.? И наконец, реальны ли все еще господствующие в историографии представления о стабильности и, как следствие, результативности ближневосточной политики Византии?
Поскольку большинство рассматриваемых вопросов не разрабатывалось в советской историографии, а в западноевропейской сложились устойчивые стереотипы их трактовки (например, в отношениях Византии и крестоносцев), при написании данной работы мы столкнулись с множеством дополнительных трудностей как фактологического, так и концептуального характера. Многие частные проблемы заслуживают специального рассмотрения. В этой связи возможно, что результаты целенаправленного исследования их внесут коррективы или даже опровергнут некоторые наши трактовки и выводы, в чем мы отдаем себе полный отчет.
