Матильда уже взрослая девочка. Вполне могла бы обойтись без опеки. Они ведь обходятся. Когда они с Лансом решат сбежать, лучше оставить Матильду здесь. В самом деле третий лишний. Пусть закончит пансион.
– Как красиво, – с восхищением прошептала Джулия, отвлекая Клэр от ее мыслей.
Оказалось, что толстуха вполне освоилась на крыше и даже отпустила трубу, с которой прежде обнималась, как с родной мамой, если бы та у нее была.
– Что красивого? – возразила Клэр из чувства противоречия. Хотя она и сама любила открывающийся с крыши простор. – Грязь да овцы.
– Смотри, – прошептала Джулия, схватив ее за руку, и с глаз Клэр вдруг словно пелену сдернули.
Овцы, рассыпанные по холму, медленно катились к хлеву – комки светлой шерсти, подгоняемые ветром. Море, покрытое серебряной чешуей бликов, вытянуло белую пенную лапу на берег, смахнуло сучковатое дерево и снова отбросило его прочь, играя, как огромный кот. Солнечный меч прорезал плотную тучу и вонзился в развалины замка.
Джулия смотрела на мир, широко раскрыв глаза светло-бирюзового цвета, какого Клэр ни у кого больше не видела. А ее кожа вблизи оказалась чистой, тонкой, почти прозрачной и будто напоенной светом.
Ветер хлестнул Клэр по щеке ее же волосами, она моргнула – и наваждение прошло. Она с раздражением выдернула руку из горячей ладони Джулии и пошла к выходу.
– Шевелись, – буркнула Клэр, ловко спускаясь по приставной лестнице. – Или Петра не досчитается тебя.
Джулия повернулась спиной к люку, неуклюже нашла ступней перекладину, цепляясь за крышу, и Клэр вдруг осознала, что злится. Злится на эту нелепую толстуху за то, что ей, Клэр, не дано видеть мир таким… Вцепившись в край лестницы, Клэр глянула вверх и поморщилась от вида пухлой попы Джулии, обтянутой серыми колготами и окаймленной клетчатой юбкой.
А ведь если дернуть лестницу, то Джулия рухнет вниз и свернет себе шею, как пить дать. Мысль, пришедшая в голову, была вязкой и густой, как комок грязи. Клэр быстро убрала руку и пошла прочь из кладовки.
* * *
Выяснилось, что машину Ланс купил с дефектом – крышу у нее заело, и теперь она не поднималась. Тиль съехала вниз по сиденью, подняла воротник куртки, чтобы хоть как-то защититься от ветра, рвущего волосы и воющего диким зверем. Густеющая на горизонте туча медленно расплывалась по небу чернильным пятном, и от нее даже издали веяло угрозой.
В Либеморте спешно закрывали ставнями окна. На и без того пустынных улицах стало безлюдно, как на старом кладбище.
