Напротив неё сидел мужчина того неопределённого склада, когда возраст определить весьма трудно. На посторонний взгляд поведение мужчины являло ту холодность, размеренность и обстоятельность, которые появляются лишь после сорока, да и то у людей, достигших в жизни немалого, привыкших повелевать и уже давно забывших, что такое принимать во внимание чужое мнение. С другой стороны, моложавость его черт, отсутствие морщин и даже намёков на дряблость пристала скорее двадцати–двадцатипяти–летнему молодцу. Мужчина был высок и жилист, одного мимолётного взгляда хватило бы, чтобы понять, что он из тех, кто и подкову согнёт и лошадь может поднять, даже если бицепсы и не играют под кожей. Тёмные, но не совсем чёрные, короткие и аккуратно подстриженные волосы каким–то образом только подчёркивали его респектабельность. Одет он был в строгий и почти абсолютно чёрный костюм элегантного, но тоже несколько старомодного покроя.
Мужчина сидел в кресле напротив волшебницы и потягивал из бокала красное вино густого и очень благородного цвета. Такой оттенок могут наблюдать немногие счастливые обладатели огромных рубинов самой чистой воды. Напиток тоже был не из дешёвых — кьянское поставлялось аж с островов Бархатного Мыса. Редкий по своим вкусовым качествам виноград произрастал фактически только на нескольких скалах, торчащих из воды среди атоллов, а всё производство вина ограничивалось лишь парой тысяч бутылей в год. Хорошо выдержанное кьянское и вовсе было ценнейшим раритетом.
Девушка отставила свой почти полный бокал на низкий столик, что стоял рядом. Чувствовалось, что красавица, несмотря на внешнее спокойствие, напряжена и тревожна. А вот мужчина, по контрасту, лучился спокойствием. Брюнетка вновь взяла со столика бокал, едва пригубила его и, поставив обратно на стол, произнесла приятным низким голосом:
— Витольд, я боюсь… Я никак не могу свыкнуться с мыслью, что тебя не будет так долго. Я всё время переживаю: вдруг ты вообще не вернёшься!
— Лайла, мы уже давно обсудили каждую мелочь, сколько можно по одному и тому же кругу топтаться… Я потратил больше трёх сотен лет на изучение трансгрессии, и даже если мне суждено погибнуть или застрять в неизвестности, это будет завершающим итогом моих исследований. Иногда я удивляюсь, — Витольд улыбнулся, — тебе уже пошёл девятый десяток, а ты ещё тратишь по напрасно эмоции, хотя это ничего не меняет. Вот, например, у тебя есть цель в жизни?
Лайла немного опешила, таких философских обсуждений в сегодняшний вечер она никак не ожидала! Что угодно, но только не это.
