* * *
Надежды не заставили долго ждать этого случая: мне пришлось всего чрез два года побывать снова в этих местах, и я, действительно, нашел заимку его разросшуюся в маленький веселый поселок. Рядом с домом старика стоял как будто уже настоящий городской, деревянный домик с веселыми окнами; немного далее, по другую сторону, тоже выросла какая-то жилая постройка, хотя более скромная по внешнему виду; напротив были какие-то еще новые скромные мазанки, и образовалась уже улочка, и на улочке этой красовалась хорошенькая зелененькая часовня.
Совсем новый поселок на берегу громадного озера, которое блестело, казалось, в той же прелести, что и раньше, своими тихими водами среди темно-зеленых камышей степи.
— Поздравляю! поздравляю! — встречаю я деда-хохла, вышедшего ко мне, казалось, с радостью, — только — что ему доложили обо мне его бойкие внучки.
— С чем поздравляете, господин? — спрашивает он, как бы не понимая, о чем я говорю.
— С поселком поздравляю, дед, с часовенкой! Любо посмотреть издали, какой выстроился поселочек. Совсем настоящая русская деревня.
Ничего не ответил мне на это старик, поторопившись меня принять в своей уютной, знакомой мне комнатке.
Там все было по — старому, только как — то гордо смотрела его сноха и не так одолевало его внучек любопытство.
Расспрашиваю старика про житье. Отвечает.
— Некорыстно что-то стало житье: как-то скучно стало мне ныне, ничего уже не радует, и вот такая тоска по родине, что бросил бы все и ушел, хотя посмотрел бы, как цветут у нас яблоньки, и лег бы рядом в могилу с родными…
— Это от старости, — утешаю его, — на старости лет вечно кажется как-то неинтересно и скучно… нет той деятельности, что раньше, нет того ко всему интереса…
— Не знаю. Не знаю, — уклончиво отвечает дед, — может быть, и от старости, только говорю, что скучно. Да вот пойдемте после чайку, покажу я вам наше селение, сами увидите, чему тут радоваться и о чем горевать.
* * *
После чаю мы, действительно, отправились с ним в поселок, и прямо к большому, пятистенному раскрашенному домику, который оказался домом его старшего сына.
Когда мы стали приближаться к нему, он заговорил:
— Это Никишеньки моего домик… Ничего себе, ладненький, даже внизу устроена лавчонка… Только не глянется мне, что он бросился наживать торговлей деньги: не наше дело это, крестьянское, пусть торгуют купцы, мы родились для земли и для ее богатства. Не знаю, в кого он вышел такой: все норовит в гору залезти, разбогатеть.
