У дикарей | страница 11
— Клуша, клуша прилетела, — заговорили весело матросы-зимовщики. — Слава Богу, недалеко весна, — ответили другие, и этот крик крупной белой птицы, теперь ныряющей над нами в воздухе, так обрадовал нас, как-будто мы увидали кого родного.
А громадная клуша, отливая на солнце своими голубоватыми крыльями, носилась и носилась над самой нашей колонией с криками, как-будто в свою очередь удивляясь тому, откуда взялись люди в ее отсутствие на этом пустынном берегу, на этом острове, рядом с ее гнездовищем…
Теперь мы вполне рассмотрели ее. Это, действительно, была настоящая клуша, самая крупная из породы чаек на этом острове, самая смелая и сильная из них, которую за что-то иностранцы называют бургомистром. Мы с удовольствием рассматривали ее, когда она бросалась на наших собак с высоты своего полета и, чуть не касаясь земли, ныряла в светлом, сегодня сияющем воздухе, и слушали ее крик, словно пробудивший наш остров к весне, теплу и счастью. Потом возвратились в нашу зимовку как-будто другими.
А поваренок Мишка уже мечтал:
— Вот ужо, ребята, она тут загнездится, я достану вам ее яйца, какая селянка выйдет с треской, если полить ее маслом!.. Бывало, мы на Мурмане целую весну кормились яйцами, как только прилетят клуши.
— Посмей только ты у меня, — оборвал я его мечтания, — прошу не трогать ее яиц, можешь, где угодно, брать их себе, только не рядом с зимовкой…
Мишка, казалось, понял мои намерения, и мне более не пришлось об этом ему говорить, хотя и самому хотелось страшно такой селянки.
А клуша, наша вестница весны, полетала, полетала около нашего домика и, словно решив, что мы не тронем ее, спокойно уселась на своей скале, любуясь знакомой родной картиной.
Залив еще спал под толстыми неподвижными льдами; в горах еще не было даже проталинки, и из ущелья гор наносило таким холодом, что, казалось, до весны еще очень было далеко. Но присутствие клуши нас радовало и, когда я прогуливался утрами по нашему берегу, она спокойно сидела на своей скале, как-будто говоря, что будет весна; когда я подходил к самой ее неприступной скале, у обрыва нашего скалистого берега, она спокойно разглядывала меня своими умными серыми глазами, и только тревожилась при виде собаки моей, кажется, предполагая в ней врага своему гнездовищу.
Скоро клуша так привыкла к моему регулярному появлению на берегу, что мне казалось, что она даже ожидала моего появления, приветствовала его своим криком, даже не слетая теперь при приближении моем со скалы, даже не волнуясь более видом моей собаки.