лущили орехи себе под ноги, при раскопках нашли просто залежи скорлупы и апельсиновых косточек. А мы следуем традициям.
Практиканты охотно похрустели скорлупой, и Мухин прошептал:
— Фигасе! Семнадцатый век, а у них нищие апельсины трескают. Они ж в Англии не росли, или я чего-то путаю?
Тумбо насторожился, и Максик, еще раз погрозив приятелю кулаком, спросил громко:
— А почему эль?
Слоник погрустнел и усох.
— Двадцать шестого июня тысяча шестьсот тринадцатого года «Глобус» сгорел. На «Генрихе XIII» дала осечку театральная пушка. От зароненной искры вспыхнула кровля и подпирающие ее балки, огонь перекинулся на деревянные конструкции галерей... Единственный пострадавший зритель — на нем загорелись кюлоты — залил огонь элем.
— Так это ваш способ пожаротушения?
Офелия громко протрубил:
— Я оценил вашу шутку, молодой землянин. Увы, в данном случае мы пожертвовали достоверностью ради безопасности зрителей, заложив в крышу системы пожаротушения и грозозащиты. А так даже искусственное освещение не предусмотрено, пьесы, как и при Шекспире, играют днем. А сейчас я вынужден вас покинуть. Будьте бережны с храмом, хоть он и осквернен.
Стоило Офелии вылететь за ворота, как Максик деловито потер руки и запустил в воздух дрон с камерой.
— Реплика театра «Глобус». Шестнадцать, — сверился со служебным наладонником, — тридцать семь по местному времени. 9 августа. Год две тысячи надцатый.
— Координаты добавь.
— Автоматом вставятся. Чем займемся? — Лебединский поводил глазами. — Визуальным осмотром места происшествия?
— Давай еще раз по видеоряду пройдемся. А то как подумаю, что где-то тут эта змея бегает…
— Желтопузик — безногая ящерица, совершенно безвредная.
— Ага, — не сдавался Мухин, — но я когда увидел крупным планом, как она Паве Ротти за корсаж ползет, едва не уписался. Полчаса убеждал себя, что змея виртуальная.
Практиканты склонились голова к голове над планшетом Максика, изучая записи пристальней, чем молодожены — свадебный альбом. Камер наблюдения в «Глобусе» принципиально не было. Официальной трансляции с генерального просмотра «Антония и Клеопатры» не вели: «Несравненной» Паве Ротти, «звезде сцены первой величины, прервавшей свое триумфальное шествие по галактике ради открытия юного храма искусств» не нравилось, как она смотрится на больших экранах. Но частную съемку никто не запрещал. И техники управления восстановили ход инцидента из крупиц — буквально. И продолжали добавлять к нему детали, копаясь в обломках матриц, модулей и планок памяти.
