И еще был твердо уверен, что нечто по-настоящему новое можно найти лишь на стыке разных наук. И в своем поиске опирался, как на трех китов, на фармацевтику, нанотехнологии и генную хирургию.
А девушка бегала по лесопарку, кормила синиц с руки, восхищалась цокающими белками, гладила кухонную кошку и какое-то время не чувствовала себя в тюрьме.
После она несколько раз пыталась бежать, ее ловили, и график занятий, тестов, экспериментов уплотнялся. С Настькой работали психиатры, психологи, валеологи; бдили средний медперсонал и охрана.
Алексей наконец-то добился результата, а что глаза у девчонки стали кошачьи и ушки заострились, так Париж стоит мессы.
И вот бессмертная, переставшая болеть, живучая — сбежала и сбита машиной.
— Алеша! Она сбежала!
— Что ты несешь?! — он выскочил в кабинет. Верочка была в панике, и оттого обратилась к нему не по отчеству.
— Из морга, из холодильника!! Аааааааааааааааааааааа...
Он оплеухой прекратил истерику.
А охрана?
Идиот! Смысл стеречь покойника?! Ну кто же знал!
— Полицию подключай, ФСБ, холера! Собак служебных! Служба безопасности смотрит куда?! — орал он.
Девчонка выбралась из холодильника, разгромила лабораторию и исчезла.
Алексей метнулся в лабораторное крыло. В боку кололо, сердце билось в горле. Похоже, сам он до бессмертия не доживет.
В хранилище все было разворочено, шкафы разбиты, стеклянное крошево перемешалось с порошками и растоптанными таблетками. Цветное толокно размокало в ручьях бегущей из кранов воды.
Алексей Юрьевич сел на пожарный ящик. Промокнул лоб.
— Это она, она лечилась. Ей нужны были материалы для восстановления. Но мозг… Шесть минут без кислорода — и изменения необратимы. Был случай до тринадцати часов без вреда для интеллекта, но… Имеем: бессмертный безумец.
Ученый откашлялся.
— Начальника службы безопасности ко мне. Образец надо поймать и обезвредить. Лучше всего отрубить голову.
— Как в «Горце»! — ахнула ассистентка.
— Ну, пока управляющий центр у нас в голове, и этого даже религии не отменили, — сухо огрызнулся он. — Только нас ждет не прибавка силы, а большие неприятности на задницу.
Верочка скривилась.
А Алексей вздрогнул, как наяву, услышав Настькино: «Я так люблю танцевать». И тупо кольнуло внутри чувство, называемое совестью.
По столу, стуча копытцами, бегал туда-сюда розовый слоник. Думаете, не бывает? Тумбо с романтичным именем Офелия О'Нимфа еще и багровел, и раздувался от возмущения, словно огромная зефирина. Ременная сбруйка, поддерживающая кожаные шортики с картинкой Биг-Бена на заду, подозрительно потрескивала. Переводчик-«кирпич» на пузе захлебывался, вместо внятной речи все чаще выдавая судорожные «буль-буль». А едкая слюна разлеталась, оставляя дымящиеся пятна на полировке стола. Казалось, еще мгновение, шортики лопнут, и дело закончится галактическим конфузом. Максик
