Винтовка осмотрена, она в порядке. Лошадь оседлана. Жалобно мычит корова, но это Симона не беспокоит. Он точно забыл, что у него на руках хозяйство, скотина. Ему не до того. Вот он на лошади. Он мчится туда, откуда несколько лет тому назад брат привез Вало.
8
В срочных сборах и быстрой езде Гульбани не заметил, как портилась погода. Скоро густой влажный туман властно царствовал всюду. Точно какие-то злые духи восстали против Симона, и невидимо сонмище их встало на его пути. Привычная ко всему лошадь упрямилась, фыркала и нервно поводила ушами. Симон терял возможность различить, в каком направлении он движется. Злоба душила его. Он знал, что, благодаря непогоде, он упустит Вало. Он знал также, что, как ему ни знакомы горы и пролегающие в них тропинки, в такой туман они делаются чужими и недоступными.
Гульбани слез с лошади и от злости начал стрелять куда-то в пространство: не то в туман, не то в ушедшего вдаль врага. Глухо щелкал курок, и эхо не бежало навстречу выстрелу. Лишь тихо ржала лошадь, точно упрекала хозяина в безрассудстве.
Первая осечка заставила Симона немного опомниться. С каким-то диким криком отшвырнул он от себя винтовку и повалился, не чувствуя ни остроты придорожных камней, ни липкой влажности тумана. Долго лежал так Симон, до тех пор, пока злоба его как-то притупилась и заговорил голос желудка. Была ночь. Сквозь туман, над головой, стояла луна.
Невдалеке, в колючем кустарнике можжевельника лошадь искала себе еду. Тут Симон вспомнил, что в спешке он не запасся едой. К чувству голода примешивалась острая жажда. В горах воды много, но ее надо найти. Место казалось незнакомым. Тусклый свет луны был неподвижным.
Когда поблизости был найден родник, и жажда была утомлена, чувство голода немного уменьшилось. Двигаться вперед не представлялось возможности, надо было выждать, когда уйдет туман. И тут же встал вопрос: куда двигаться?
Голова Симона не была привычна к думам и размышлениям. Все поступки решались им либо под тем или иным впечатлением, наспех, либо в силу традиций. Но тут, в длинную ночь под покровом тумана, негодуя на врага, похитившего Вало, попутно в голове Симона пронеслась вся его жизнь, включая и последние годы работы в Тифлисе, так непохожие на жизнь в родной Сванетии, к которой даже еще не проложена настоящая дорога. Какая-то неясная обида за оторванность от людей родилась в его душе и с горных безлюдных высот его вдруг потянуло на шумную нарядную улицу… В памяти воскрес облик Вало, но уже не прежней Вало, волосы которой были, что рожь, когда созревает. Спина погнулась, грудь ввалилась… И что толку в том, что он помчится в то селение, откуда была Вало? Что сделает он один? И там ли она?..
