Путь пролегал по ровной лесной местности. Изредка попадались по дороге деревни, в которых поезд останавливался для отдыха. Многочисленная обозная прислуга грелась у костров. Миновав Звенигород и Можайск, и отслужив везде молебны, подъезжали к литовской границе. До нее оставалось совсем немного, как началась невиданная даже для русских людей пурга-буря. Резко похолодало, пронизывающий зимний ветер ревел, швырял колючий снег, забивая дыхание и даже мешая говорить. Гнулись и даже ломались деревья. С трудом поезд втянулся в густой, высокий хвойный лес, где ветер, буйствуя в вершинах деревьев, внизу, казалось, сбавлял свою мощь.
В свисте и вое бури не только не стало слышно даже звона подвешенных к дугам колокольчиков. Но все кругом полнилось какими-то другими, непривычными звуками: то ли отдаленным воем диких зверей, то ли ржанием лошадей, то ли голосами зовущих на помощь людей, то ли жалобным детским плачем…
— Отроду такой бури не видала, — сказала боярыня Ряполовская. И, желая успокоить находившихся в тапкане молодых девушек, добавила:
— Но все проходит… И эта напасть пройдет…
Наступила ночь, и боярин Ряполовский распорядился заночевать здесь, в лесу. Тем более, что измученные лошади шли все медленнее, постоянно норовя остановиться и даже пятиться назад. Кучера вынуждены были брать их под уздцы, чтобы заставить продвигаться вперед.
Прислуга, спешившиеся всадники охраны, все, кто мог, начали готовить место ночлега: из лапника ели делались шатры-укрытия, разжигались костры, которые и согревали, и освещали все вокруг. Возле тапканы Елены разложили несколько костров, а в сам возок постоянно вносили на специальной железной треноге горячие угли. Тепло и шум ветра располагали ко сну…
К утру буря утихла и одновременно потеплело. Снег стал влажным и плотным. Затем опять похолодало, и подул сильный, холодный, как смерть, ветер. Начался обложной ледяной дождь. Падая, твердые прозрачные шарики льда, внутри которых находилась незамерзшая вода, раскалывались, вода выливалась и быстро замерзала. Все покрылось небывалым гололедом. Из сосен и елей стали срываться глыбы обледеневшего снега. Особенно пострадали теснившиеся ближе к дороге березы. Они стояли в невиданно красивом, похожем на хрусталь, наряде. Многие под тяжестью налипшего льда склонились к земле, другие оказались разодранными. Возница тапканы великой княжны, крестясь, приговаривал:
— Такого отродясь не приходилось видывать… Ой, боюсь, что это не добрый знак, предупреждение нашей молодой государыне, да и всем нам…
