В конце 1470 г. в Новгороде сторонники Москвы захватили духовные, а сторонники Литвы — светские властные позиции. Последние группировались вокруг сыновей покойного посадника Исаака Борецкого и руководившей ими матери Марфы-посадницы, женщины энергичной и гордой. Она хотела освободить Новгород от влияния московского князя и даже, как говорили многие, выйти замуж за литовского вельможу, чтобы вместе с ним от имени его, Казимира, править городом. Она неустанно славила великого князя литовского, убеждая граждан в необходимости искать у него защиту от Иоанна III. Новгородцам внушалось, что они вольные люди, а не отчина князей московских, что им нужен покровитель в лице Казимира. Новгородское вече не только возвысило прибывшего из Литвы со множеством панов и витязей Михаила Олельковича, но и потребовало признать его сюзереном великого князя литовского, а не московского. Да и явился он по просьбе новгородцев. И раньше новгородцы принимали с честью литовских князей и давали им кормление в пригородах. Это, как правило, не вело к разрыву с московскими князьями, которые также продолжали держать в городе своих наместников. Но в случае с Михаилом Олельковичем проявилась другая ситуация: его пригласили не для защиты от шведов или немцев, как это бывало прежде, а для усиления пролитовской партии, для противостояния Москве. Новгородцы даже составили весной 1471 г. договор о военном союзе с Литвой. Прошло более тридцати лет, а воочию вспомнилось, как он принимал богатое посольство Новгорода, какой неожиданностью для него явилось предложение стать главою новгородской державы на основании древних уставов ее гражданской свободы. Вспомнились колебания и сомнения, охватившие его тогда. Но все же он принял все условия и подписал договорную грамоту, в которой объявлялось о заключении союза с владыкой Феофилом, с посадниками, тысяцкими, «людьми житыми», купцами и со всем Великим Новгородом. Казимир обязался держать в городе своего наместника православной веры вместе с дворецким и тиуном. Наместнику предоставлялось право судить бояр, простых граждан и сельских жителей. В суд тысяцкого, владыки и монастырей он не мог вмешиваться. Великому князю литовскому, княгине литовской и панам запрещалось выводить из Новгорода людей, покупать села и рабов. И, конечно же, Казимир взял тогда на себя обязательство не касаться православной веры. «Где захотим, там и посвятим нашего владыку, в Москве или в Киеве, а римских церквей не ставить нигде в земле новгородской». Это требование новгородцы выдвинули тогда как безусловное. Отдельно оговаривалось, что если московский государь пойдет войною на Новгород, то великий князь литовский, а в его отсутствие рада, должны без промедления оказать новгородцам помощь.
