Минут через десять я сдалась. Тело еще вздрагивало, но сил уже не было. Я выдохлась физически, но готова бороться дальше. «Я не тряпка! Я не сдамся! НЕТ!» Опять сама себе закричала и издала вой. Голова забилась. Я не ощущала боли, только гнев. Почему я?! Почему!
Сколько это тянулось, я не знаю. Но рано или поздно силы кончаются, и ты признаешь поражение, но только физическое поражение, в душе я готова была бороться дальше.
Шло время. Они не говорили и только держали. В глазах мелькали пятна. Не могла никак сосредоточиться. Хотелось поговорить, может они не такие выродки, может послушают и отпустят. Ну что им стоит отпустить меня? Но в голове был гнев, ненависть, я вся кипела. Вертела головой, стараясь увидеть их лица, но эта лампа, эта проклятая лампа, что висела буквально над головой, все ослепляла. Я видела только тени и эту чертову лампу.
Минули минуты, после еще и еще. Они не предпринимали никаких действий, они ждали. «Ублюдки!», — шипела я про себя. «Убью! Убью вас всех!» Мне хотелось размозжить их головы. Но это было только угрозы, я не могла пошевелить ни руками, ни ногами, они продолжали крепко держать меня.
«Хотите изнасиловать?! Делайте! Делайте! Но не стойте». И опять тело извивалось и билось в припадке. Меня тошнило, я задыхалась. А потом кто-то завязал мне глаза и все… Все пропало. Нет ужасной лампы. Нет этого подвала или где я находилась. Нет ничего. Даже шумы пропали, только гулкое биение сердца.
Лежала обреченно осознавая, что время пришло. И что бы я ни делала, не смогу помешать. Я не была сломлена, но я реалистка и прекрасно понимала, где и что со мной происходит. Я стала цифрой в криминальной статистике. На душе стало больно и захотелось зарыдать, просто зарыдать. «НЕТ!» Крикнула про себя. «Нет! Нет…» Тихо твердила. «Я не такая, я сильная, не буду плакать и умолять, нет, нет!»
Уже не было страха. Будущее для меня пропало, оно зависело не от меня. Я перестала дергаться. Постепенно ко мне начал возвращаться здравый смысл того, что случилось. «Почему ждут? Ведь все очень просто. Скорей бы все кончилось. Скорей бы».
Постепенно их руки начали отпускать меня. Сперва ноги, потом тело. Я, как могла, глубоко вздохнула.
— Если обещаешь не кричать, отпустим руки.
Нехотя я кивнула
Его голос был спокойный, будто я зашла в булочную и мне ответили, что Бородинский уже разобрали и остался только Дарницкий.
Я вынуждена была согласиться с тем, что они могли продолжать меня держать, что им мешало. Отпустили мои руки. Теперь я лежала на столе одна и боялась пошевелиться.
