И плач, и слёзы... | страница 68



Я помню митинги на площади Независимости, когда Зенон призы­вал вешать коммунистов. Мой сосед вздрагивал и оглядывался по сто­ронам. И не он один! Народ хотел свободы и независимости, но в душе был страх — страх перед прошлым и будущим. У каждого в доме лежал если не партийный, так уж комсомольский билет точно. И когда Зенон призывал вешать коммунистов, людей охватывал страх. Они уже пережили это. Они слышали эти фразы! Их отцы и деды за эти слова гнили в Сибири.

Помню первые демократические выборы. Студией "Беларусьфильм" на конкурсной, или, как говорили, на альтернативной, основе тайным голосованием меня выбрали кандидатом в народные депутаты БССР. Слава Богу, у меня хватило ума сойти с депутатского марафона, убе­дившись, что не мое это дело, я художник и должен заниматься искус­ством.

Я помню, как шли с гаечными ключами в руках рабочие минских заводов. Было страшно. Они шли на площадь Ленина молча, без позняковских воплей и криков. От их движения у власти рождался страх. Вот где истинная сила! Этого забыть нельзя, как нельзя забыть и "Чернобыльский шлях" весной 1996-го, перевернутые на улицах маши­ны, кровь на лицах людей, щиты и дубинки новой власти.

На митингах и шествиях у меня родилось много сцен для будуще­го фильма. Как губка, я впитывал все, что слышал и видел. Делал раскадровки, выписывал услышанные в толпе реплики, монтировал на бумаге блоки будущего фильма. Ни к одному фильму так не готовился, как к "Кооперативу “Политбюро”". Он завершал трилогию о судьбе страны: "Знак беды", "Наш бронепоезд" и "Кооператив “Политбюро”". Три фильма — и вся история страны. Три фильма — и вся моя жизнь. Но последний еще предстояло снять, еще не был утвержден сценарий ни студией, ни Министерством культуры БССР, ни Госкино СССР.

Трижды заседал худсовет студии, и трижды сценарий был отверг­нут. Министерство культуры БССР отказывалось обсуждать — дважды ставили в план для обсуждения и дважды снимали.

— Вы издеваетесь над нами,— говорили чиновники в министер­стве,— Сталин, Хрущев, Брежнев, Чапаев. Вы понимаете, за что вы беретесь? Это вам не "Бронепоезд", не сталинские лагеря! Вы издевае­тесь над святая святых — партией!

Были и другие мнения.

— Почему вам Ленина не показать?

— Будет! Только голос! Помните, на пластинке он говорит: "Совет­ская власть это..." Брежнев обратится к нему: "Владимир Ильич, что такое советская власть?" И он не сможет ответить!

— Почему?

— Пластинка заедает.