— Я хочу прочитать роман заново,— сказал я.
— О такой постановке мечтает каждый режиссер,— сказал мне Юрий Николаевич.— Правда, одна попытка уже была и закончилась, ты знаешь чем?
— Богомолов через суд закрыл фильм Жалакявичюса!
Я перечитал роман восемь раз. И каждый раз я находил в нем все новые и новые оттенки в поведении и характеристике персонажей. Я был потрясен романом, как были потрясены им все семидесятники, когда он появился в "Роман-газете", но глубоко внутри мне не давала покоя мысль, что об этом я уже снял фильм, что "Наш бронепоезд", по сути своей, тоже об НКВД, о системе власти сталинского периода, но первичное чувство, вызванное прекрасной литературой, победило мое предчувствие. Я дал согласие. Юрий Николаевич передал мне сценарий Богомолова. И когда я внимательно прочитал сценарий, то понял, что он написан Богомоловым двадцать лет назад. Это не был сценарий, это был разрезанный ножницами прекрасный роман. С кинодраматургией он не имел ничего общего. Я думал, что Богомолов перепишет сценарий, подойдет к нему творчески, но от этой работы автор отказался, и передо мной встала безумная задача — весь этот огромный роман с десятками линий перевести на киноязык. Я понимал, что вместить его в двухчасовой киновариант невозможно, будут огромные потери, как понимал и другое: то, что убедить Богомолова в своей версии тоже будет невозможно, а писать киносценарий он отказался.
— Владимир Осипович человек творческий, и ты найдешь с ним контакт,— успокоил меня заместитель министра.
И это была моя первая ошибка. Нельзя было давать согласие на сырой киносценарий. Меня все успокаивали: мол, есть роман, роман уникальный, и ты там найдешь все, что понадобится для фильма. Это да, но у меня другая профессия, мое дело не литературой заниматься, а ломать мозги, как ее перевести на экран средствами движущейся фотографии. За результат работы будут спрашивать не с Богомолова, а с меня: зачем брался?
Я поехал в Москву, и мы действительно нашли творческий контакт с Богомоловым. Я стал членом семьи в его доме. У нас было так много общего, если только имею право об этом говорить, что я великолепно чувствовал себя в его присутствии. У меня было много идей, и я не скрывал их от Владимира Осиповича. Меня настораживало только одно: почему они так долго дружили с Василем Быковым и почему сегодня он так плохо к нему относится?
Мои московские коллеги пугали меня Богомоловым. Он закрыл первый фильм по рассказу "Иван" — "Иваново детство", что потом снял Андрей Тарковский, он закрывал "Зосю", но не получилось, студия имени М. Горького отстояла готовый фильм, он закрыл Витаса Жалакявичюса, снявшего три четверти "Момента истины", и что это стоило жизни Жалакявичюсу.
