— Верфи «Халетт энд Халетт», — продолжил я. — Год строительства 1909. Превосходный такелаж! Имея шесть человек на борту, это суденышко с водоизмещением шестьдесят тонн будет держаться на воде лучше, чем океанский лайнер.
Он удовлетворенно усмехнулся и заказал выбранные мною напитки.
— Зачем вы убрали его название Рыжий попугай? Очень милое название. Попугай, птица, которая всегда мне нравилась.
— Это, — произнес он после недолгого колебания, — дело… сердечное, дело благодарности, если хотите.
— Значит, судно будет называться Майнцский Псалтирь. Забавно… Но, в общем, это оригинально.
Спиртное немного развязало ему язык.
— Дело не в этом, — сказал он. — Примерно год назад умер мой двоюродный дед, оставив мне в наследство огромный чемодан, набитый старыми книгами.
— Фу!
— Подождите! Я без особой радости перебирал их, когда мое внимание привлекла одна книга. Это была инкунабула…
— Как вы сказали?
— Так называют, — сообщил он с некоторым высокомерием, — книги, изданные в первые годы книгопечатания. И каково же было мое потрясение, когда я узнал почти геральдическую печать Фуста и Шеффера! Несомненно, эти имена вам ничего не говорят. Это были собратья Гуттенберга, изобретателя книгопечатания. Книга, которая попала мне в руки, была редчайшим и великолепным экземпляром знаменитого «Майнцского Псалтиря», напечатанного в конце XV века.
Я вежливо изобразил, что весь внимание, и как бы понимающе кивнул.
— Чтобы произвести на вас большее впечатление, Баллистер, — продолжил он, — скажу, что подобная книга стоит целое состояние.
— Вот как! — я внезапно заинтересовался.
— Да, да, целую кучу фунтов стерлингов, достаточную, чтобы приобрести старенького Рыжего попугая, с лихвой оплатить экипаж из шести человек и совершить плавание, о котором давно мечтаю. Теперь вы понимаете, почему я дал нашему суденышку совершенно не морское имя?
Мне это было понятно, и я поздравил его за величие души.
— Однако, — заметил я, — было бы более логично назвать его именем дядюшки, который оставил вам такое наследство.
Он неприязненно рассмеялся, и я замолчал, недоумевая, откуда у столь образованного человека такое пренебрежение к своему благодетелю.
— Вы выйдете из Глазго, — сказал он, — и поведете судно через Северный Минч к мысу Врас.
— Поганые места, — заметил я.
— Именно потому, что вы их хорошо знаете, Баллистер, я вас и выбрал.
Сказать моряку, что он знает этот ужасный водный коридор, каким является пролив Минч, значит, высказать ему невероятную хвалу. Сердце мое забилось от радостной гордыни.
