– Скоро, – отрезал рыжий, но все-таки снизошел и смягчил тон. – Вы не волнуйтесь: разрезали, сшили, зашили – всего делов-то.
«Попадись ты мне, уж я бы тебе разрезал, сшил и зашил! – возмутился я, еще и потому злобясь, что хирург оказался прав: я боялся операции, даже самой пустячной, – и, не в силах совладать с этим унизительным, подкожным страхом, ощущал себя не лучше побитой собаки. – Что с него взять? Рыжий он есть рыжий!»
– Посмотрите, – продолжал хирург, обращаясь исключительно к Даше и вертя меня точно манекен. – Здесь делаем небольшой разрез, – чиркнул он по моему плечу пальцем с крупным, коротко подстриженным ногтем, как будто орудовал скальпелем, – затем сшиваем связки, схватываем шурупом кости, чтобы связки спокойно срастались. Ведь любое усилие, двинул плечом или еще что – и связки опять того… А месяцев через шесть срастутся – снова на стол: разрезали, шуруп вывернули, – и будет вам счастье.
«Как, еще раз?! – меня даже передернуло от слов коновала. – Неужели это только начало? За один неверный шаг? Или таких шагов сделано у меня не счесть и все они вели на обочину под Сокольцом?..»
Когда мы наконец выбрались из пыточной на свободу, и брызнуло в глаза яркое летнее солнце, а теплый ветерок освежил наши лица, Даша взяла меня под локоть и сказала:
– Ничего страшного, и это переживем. Сегодня же откажусь от поездки – думаю, еще успеют найти замену – и… все будет хорошо.
Какой поездки? Ах поездки! На днях она подрядилась везти на отдых к морю группу детей-сирот и вот теперь надумала отказаться. Великодушно, но неумно: чем она могла помочь мне? Особенно теперь, когда видеть ее и говорить с ней было для меня и неловко, и в чем-то тягостно. Ведь куда ни глянь, о чем ни подумай, я выглядел слабаком, который по самонадеянности угодил в погибельную ситуацию, в трясину, в которой барахтается, бьется, а выбраться невредимым не может. Тогда уж лучше, как ослабевшему зверю, укрыться от всех и вся (и от Даши, и от Даши!), забиться в потайную нору (то есть уйти в себя) и переждать в одиночестве.
Я на мгновение закрыл глаза и представил забившегося в нору зверя – почему-то тощего лиса, решившего обмануть охотника, угодившего в капкан и скрывшегося со сломанной лапой, – и зверь этот не понравился мне. Чтобы отогнать навязчивое видение, я встряхнулся, взъерепенился и стал возражать Даше:
– Ни в коем случае, езжай! Эти десять дней я проваляюсь в больнице – что тебе здесь делать? Станешь варить мне суп? Суп и мать сварит. Езжай, все равно ремонт накрылся, отпуск – тоже. А так хоть море увидишь. Кстати, у тебя там помощник захворал – так возьми с собой Игорька: он и подсобит, если что, и мне спокойней, и проветрится после… нашей с ним истории…
